Тексты. Фрагменты из романов

Тебе держать ответ

Часть 1. Тот, кто в ответе

Памяти Насти Ш.

   1.
  
   Ничего не случилось бы, если бы он не запер калитку. Если бы просто оставил её открытой. Ничего бы не было.
   Впрочем, нет. Калитка тут ни при чём, всё началось гораздо раньше. Дело было в Бетани. И что ей только стоило остаться наверху, как велели, так нет же - потащилась за Адрианом, ещё и малыша за собой потянула. И если для двоих у замочной скважины в двери зала ещё нашлось бы место, то для троих его никак не хватало.
   - Убирайся отсюда, - прошипел Адриан, едва заслышав стук её башмаков на лестнице. Оборачиваться не требовалось - так семенить, топоча при том, будто лошадь, могла только его ненаглядная сестрёнка.
   - Сам убирайся, - громко ответила Бетани и больно ткнула его локтем под ребро. Адриан дёрнулся и едва не наступил на Бертрана, тише мышки шмыгнувшего за сестриной юбкой. Бетани немедленно воспользовалась замешательством брата и прильнула к замочной скважине. Ей для этого даже приседать не пришлось - достаточно было чуть-чуть нагнуться. Малыш Бертран пристроился рядом, благоразумно приложив ухо к дверной щели. Адриан оказался бесповоротно вытеснен с занимаемых позиций. Он рассеяно поглядел на сестру, размышляя, не стукнуть ли её прямо сейчас, потом решил быть куртуазным и стиснул её локоть.
   - Пусти, - не двигаясь, сказала Бетани. Когда она говорила таким тоном, Анастас кривился и просил, чтобы она перестала изображать матушку. - Не пустишь, закричу, и тебя выставят вон вместе с нами.
   Бертран шумно засопел снизу, возмущённый их вознёй. Временно сдавшись, Адриан отпустил сестру и, отодвинувшись от неё, окинул дверь обречённым взглядом. Между панелью и косяком проходила тоненькая щель; на зиму её забивали паклей; но сейчас стояло лето, посему все дыры и трещины замка Эвентрибыли гостеприимно раскрыты для сквозняков. Щель была совсем узкая и располагалась высоковато. Адриан приподнялся на цыпочки, упёрся ладонями в дверь для опоры и прильнул к щели.
   Конечно, с такого обзорного пункта зал было видно не так хорошо, как через скважину. Адриан видел только кресло, в котором сидела мать, и Анастаса на корточках рядом с ней, и ещё ноги отца, вытянутые к каминной решётке. Ричард оставался вне поля зрения - должно быть, стоял за отцовским креслом. Они всегда так располагались на семейных советах: первенец поближе к отцу, второй сын - рядом с матерью. Странно, отчего бы так - Адриану казалось, что оба родителя любили старших сыновей одинаково. Анастас даже чаще спорил с матерью, чем с отцом, хотя в конце концов всегда соглашался с обоими, как и положено второму сыну. Ричард, впрочем, совсем никогда с ними не спорил.
   Они бы меня хоть разочек послушали, подумал Адриан. Но где уж там...
   - Бертран, ты на моём подоле стоишь! Слезь сейчас же! - возмущённо пискнула Бетани снизу.
   - Да заткнись ты уже, - шикнул Адриан. - И так не слышно ничего...
   Бетани, на удивление, послушалась. Адриан затаил дыхание. Родители сидели далеко от двери, только потому до сих пор не услыхали возни младших прямо за ней, но их собственный разговор Адриан мог разобрать.
   - Я знаю, кто такие Сафларе, Мелинда, - спокойно говорил отец. - И, верь мне, знаю лучше твоего. Не пытайся смутить меня дворовыми сплетнями, которых ты набралась от челяди. К тому же я уже принял решение.
   - Ещё бы! - сказала мать; она сидела неестественно прямо, стиснув подлокотники кресла напрягшимися пальцами, её голос звучал высоко и почти визгливо. - Ещё бы, ты всё решил! Ты всегда всё решаешь сам! Уж и не знаю, к чему тебе делать вид, будто ты спрашиваешь моего мнения и мнения твоих наследников! О, если бы только был жив твой отец!..
   - Мои наследники, - всё так же спокойно ответил лорд Эвентри, - присутствуют здесь потому, что, нынешние наши заботы касаются их самым непосредственным образом.
   - Мы сделаем, как вы скажете, отец, - поспешно заверил Ричард. Адриан скривился: даже не видя старшего брата, он как наяву видел его подобострастное лицо. Отец, должно быть, сейчас похлопал его по плечу или по крайней мере одарил ободряющим взглядом...
   - Знаю, что сделаете, Ричард. Но вы оба взрослые мужчины, и я хочу, чтобы вы понимали причины, по которым ваша судьба решается именно так, а не иначе. Со временем вам придётся вершить судьбы собственных детей, и мне хотелось бы, чтобы, когда этот час пробьёт, вы помнили о сегодняшнем дне.
   - Во имя Гилас, Ричард, перестань читать им нравоучения, - сварливо перебила мать. - Ты не для того их сюда позвал.
   - Верно. Не для того. То, что я сейчас сказал, предназначалось больше для тебя, Мелинда.
   Мать вспыхнула и села ещё ровнее. Её выпуклый лоб под ровной линией платка пошёл пятнами. Она открыла рот, намереваясь ответить, но потом, должно быть, поймала взгляд отца и опустила глаза.
   Снизу тихонько чихнул Бертран. Бетани шикнула на него, Адриан вздрогнул, но не оторвался от щели.
   - Итак, - после долгой паузы снова заговорил отец, - один из наших детей должен будет соединиться браком с представителем клана Сафларе. Нам предстоит решить, здесь и сейчас, кто это будет.
   - Я готов, отец, - покорно сказал Ричард.
   Бетани захихикала. Адриан отвесил ей подзатыльник, и в ответ она пнула его в голень, так метко и с такой силой, что он едва не взвыл от боли.
   - Благодарю тебя, сын мой, - сказал отец с теплотой, вынудившей Адриана забыть об ушибленной ноге и стиснуть зубы. - Я знал, что ты это скажешь. Но, боюсь, это не лучший случай для тебя засвидетельствовать свою преданность клану.
   - Почему? - недоуменно спросил Ричард. Адриан снова без труда задействовал воображение: так и видел обиженно распахнутые голубые глаза и удивлённо отвисшую губу, что в сочетании с приподнятыми бровями придавало Ричарду-младшему сходство с замковым дурачком Олпортом.
   - Сафларе, что бы ни думала о них ваша мать, - достойный и славный клан, спору нет. Однако, если говорить начистоту - не самый древний и не самый сильный из кланов.
   - К тому же они почитают Аравин, Мологову дочь, - снова вмешалась леди Мелинда. - Подумать только, мало того что приспешники Молога, так ещё и торгаши!
   - Мне всё равно, каких богов они чтят, - сказал отец так, что возмущённая речь матери немедля оборвалась. - Главное, чтобы их слова не расходились с делом.
   - Ты бы и самому Мологу родных детей отдал, если бы только...
   - Хватит, матушка! - резко поднявшись на ноги, сказал Анастас. - Довольно. Имейте, в конце концов, почтение.
   Леди Мелинда шумно захлопнула рот. Бетани опять захихикала, а Бертран спросил:
   - Бетани, почему Анастас кричит на матушку?
   - Он не кричит, дурачок. Он всё верно сказал.
   - А раз верно, то умолкни наконец, женщина! - полушёпотом рявкнул на неё Адриан.
   Бетани показала ему язык. Адриан быстро отвернулся от неё к своей щели, раздражённый, что пришлось отвлечься. Отец в это время успел что-то сказать, и мать теперь смотрела на свои ладони.
   - Брак с Сафларе сейчас необходим, но это не главная карта, которую нам предстоит разыграть. Ты мой прямой наследник, Ричард, и спешить с твоей женитьбой было бы неосмотрительно... особенно теперь, перед жатвой, - многозначительно добавил он.
   - А что жатва? - удивлённо спросила Бетани. Адриан не ответил, и она настойчиво подёргала его за рукав. - Адриан, при чём тут жатва?
   Адриан отмахнулся. После жатвы и до осенних дождей - время больших сражений, но как такое объяснить сопливой девчонке?
   - Вы правы, как всегда, отец, - беспечно сказал Анастас, хотя лорд Эвентри обращался вовсе не к нему. - Я всё понял и, разумеется, не пойду против вашей воли. Вы одно только скажите - она и впрямь так страшна, как говорят, или всё не столь плохо?
   Адриан почувствовал, что ухмыляется. Ох уж этот Анастас! И как ему это даётся только - так говорить с родителями, так дерзко глядеть на них, широко расставив ноги и заткнув большие пальцы за пояс, и ни капельки их не гневить! Даже мать оттаяла, услышав его звонкий голос, звучавший громче и твёрже бормотания Ричарда-младшего. Да и немудрено - что бы Анастас ни делал, что бы ни говорил, им нельзя было не любоваться, даже в такую минуту, когда его отправляли под венец неизвестно с кем.
   - Какие у меня послушные сыновья, - заметил лорд Эвентри, и в его голосе звучало беспредельное удовлетворение сим отрадным обстоятельством.
   - Ой! - сказала Бетани. - Анастаса женят! Всё-таки будет свадьба, Адриан! Как думаешь, может, ещё до осени?
   Адриан не удостоил её ответом, любуясь открытым лицом Анастаса - и как ему ещё доставало сил так широко и искренне улыбаться?
   - Но увы, а может и к счастью, на сей раз мне не придётся злоупотреблять вашей сыновней любовью, дети мои. Тебя, Анастас, я не отдам Сафларе по той же причине. Ты слишком хорош для них.
   - Счастье ваше, что они не слышат, отец, - фыркнул Анастас, и лорд Эвентри рассмеялся, хотя Адриан на месте Анастаса за подобную вольность огрёб бы крепкий подзатыльник.
   - Зачем же ты позвал их сюда? - спросила леди Мелинда, слегка изменившись в лице.
   - И в самом деле, зачем? - подхватил Ричард, до которого, как обычно, туго доходило.
   Отец заговорил, и из его голоса ушла даже тень смешинки.
   - Затем, что, как я уже сказал, вы оба достаточно взрослые, чтобы принимать решения наравне со мной и вашей матерью. Тебе, Ричард, двадцать один, Анастасу в осенние праздники исполнится девятнадцать... - он смолк. Потом заговорил чуть изменившимся голосом, хотя Адриан не смог понять причин такой перемены: - Вы уже совсем выросли, сыновья мои. И не как мои сыновья, но как мои первые советники, помогите решить, кого из моих детей мы этим летом отдадим клану Сафларе.
   - Всё-таки будет свадьба! - сказала Бетани и беззвучно захлопала в ладоши.
   Адриан вдруг почувствовал, как онемели прижатые к двери ладони. Он слабо пошевелил ими, будто проверяя, на месте ли они. Сердце ёкало в груди, безо всякого повода... он ведь знал, что они решат, не сомневался, иначе и быть не могло.
   - Ричард, скажешь что-нибудь? - после затянувшегося молчания спросил Анастас, отдавая дань старшинству. Тот, видимо, помотал головой, потому что Анастас кивнул и, облокотившись о подголовник материного кресла, небрежно сказал: - Тогда, с вашего позволения, отец, - Алисия, разумеется. Она как раз достигла брачного возраста, к тому же она старшая из ваших дочерей. Отдавая её Сафларе, вы тем самым свидетельствуете, сколь ценен этот дар.
   - Алисия? - неуверенно переспросила мать. - Ей же едва пятнадцать исполнилось... к тому же... какое будущее ей там уготовано? Поклонники Аравин, подумать только! Моя девочка будет с утра до ночи вести счета и...
   - Она будет вести счета вне зависимости от того, за кого выйдет замуж, - сухо ответил отец. - И я уже сказал своё мнение насчёт богов, Мелинда. Не вынуждай меня повторяться. Предложение Анастаса видится мне мудрым и резонным, но есть одно немаловажное обстоятельство. Вам известно, что у Кирка Сафларе было две жены. Четверо его старших отпрысков - от первой, и они уже достигли зрелого возраста. Дочери около двадцати, а неженатые сыновья подбираются к сорока...
   Мать воздела руки, молчаливо взывая к заступничеству Милосердного Гвидре. Отец оставил её жест без внимания.
   - Двое же младших, от второй жены, совсем юны. Сыну четырнадцать, дочери десять. Полагаю, вот на этих младших нам и стоит сосредоточиться. Всё же двадцатилетняя разница в возрасте - не то, на чём строятся счастливые браки. Если бы не было иных путей, разумеется, пришлось бы смириться...
   - Четырнадцать и десять, - задумчиво проговорил Анастас. - Мальчику четырнадцать, да? На два года старше Бетани... Они будут идеальной парой.
   - Что?! - вскрикнула Бетани.
   Адриан круто развернулся и схватил её за тоненькие плечи, чувствуя, что не может удержать расплывающуюся по лицу ухмылку.
   - Будет сва-адьба, - протянул он и, подхватив сестру, закружил её в шутовском танце. - Будем петь и плясать, когда Бетани пойдёт под венец нынче летом!
   - Пусти, дурак! Не пойду я под венец! - вырываясь, пищала Бетани. Адриан хохотнул, поставил сестру на пол и, бесцеремонно оттолкнув её и Бертрана, встал на колени у замочной скважины. Отсюда было видно всех - и родителей, и братьев, и даже кусочек окна, сквозь которое лился розоватый вечерний свет.
   Отец смеялся, хотя Адриан прослушал, что его так развеселило.
   - Нет, нет и нет! - заявил он. - Ты, жестокосердая мать, и думать забудь! Моя маленькая принцесса Бетани выйдет замуж только за принца. Во всяком случае, не менее, чем за Фосигана. Это моё последнее слово.
   - Понятно? Я пойду за Фосигана, а не за какого-то там мальчишку, который поклоняется Аравин! - сказал Бетани и со злостью наступила Адриану на ногу. Но ему теперь было не до неё - он перестал дышать, перестал видеть что-либо, кроме фигур родных у камина, перестал слышать что-либо, кроме их голосов.
   - Тогда остаются мальчики, - сказала мать.
   - Младшей девочке Сафларе десять, - напомнил Анастас. - Чуть старше Бертрана, но всего три года разница...
   - Вот ещё! - взвилась мать. - И думать о том не смей, Ричард, слышишь? Только посмей отдать моего любимого мальчика этим дрянным Сафларе, и ты узнаешь, что такое материнский гнев!
   - Двадцать третий год на него любуюсь, и жив пока, - спокойно отозвался отец, но мать его не слушала.
   - Нет и нет! Я уж скорее отдам Алисию за взрослого мужчину. Она всё-таки уже не маленькая, а Бертран совсем дитя! Да и где это видано, чтобы жена была старше мужа?!
   - Тогда остаётся Адриан, - сказал Ричард.
   И Адриан подумал: "Вот, вот, вот. За это я тебя и ненавижу. Ты, гадкий тупоголовый болван. Зачем надо было это говорить?!"
   - В самом деле! - тут же поддакнула мать. - Адриан подходит превосходно. Ему четырнадцать, девочке Сафларе десять. Чудная разница в возрасте, прямо как у нас с тобой, Ричард.
   - Да уж, воистину гарантия счастливого супружества, - с иронией заметил лорд Эвентри.
   - Но ей только десять, - сказал Анастас. - Не рановато ли для брака?
   - Пока ограничимся помолвкой. Этого будет достаточно. А поженить их можно будет, скажем, года через четыре. Адриан как раз достигнет совершеннолетия, и я отдам Сафларе не просто сына, но мужчину, способного взять в руки меч. Если же обстоятельства изменятся за эти четыре года, мы всегда сможем взять своё слово назад, - отец удовлетворённо кивнул, будто не сам изрёк эти чудовищные для Адриана слова, а услышал их от кого-то и был полностью согласен. - Да. Это мудрое решение. Единственно верное, возможно. Благодарю вас, дети мои, что помогли мне увидеть его.
   - Не стоит благодарности, отец, - пробормотал дуралей Ричард, а Анастас добавил:
   - Вопрос только, что на это скажет сам Адриан...
   Отец поднял голову. Солнечные лучи путались в рыжих прядях его бороды, точно такой же, какая была у его отца, лорда Уильяма. Адриан вспомнил, как кололась и кусалась эта борода, когда дед вынимал его, совсем маленького, из колыбели и разглядывал, вскинув на могучих руках к самому небу, довольно щуря голубые, как у всех Эвентри, глаза. Вспомнил и вздохнул, потому что это было ужасно давно. Дед умер, когда Адриану едва исполнилось два года, а отец никогда на него так не смотрел.
   Теперь он так не смотрел даже на Анастаса. Лучистая голубизна глаз превратилась в пронизывающий резкий свет, от которого хотелось отвести взгляд.
   - Почему я должен думать об этом? - спросил лорд Эвентри своего второго сына, и беспечный, нахальный Анастас, смевший дерзить ему почти всегда, потупился.
   - Простите, отец, я...
   - Ты изъявил готовность беспрекословно исполнить мою волю, ещё до того, как узнал о моих намерениях. Отчего же твой брат должен поступить иначе? Чем он лучше тебя или Ричарда?
   - Он ещё мал, - сказал Анастас, не поднимая взгляда. - Он может не понимать...
   - Ему придётся понять. Если не сейчас, то позже, так не всё ли равно, когда. Интересы клана прежде всего, затем воля богов, затем приказы конунга, затем личная корысть. Только так, сын мой.
   - Я это знаю, отец.
   - Я знаю, что ты знаешь, Анастас, - сказал лорд Эвентри, и в его голосе прозвучала нежность, смешанная с гордостью, которую он даже не пытался скрыть.
   Повисло недолгое, почти торжественное молчание, во время которого сердце Адриана, кажется, остановилось вовсе. Потом леди Мелинда с явным облегчение всплеснула руками и сказала:
   - Ну, слава Гилас и сыну её, Гвидре Милосердному! Стало быть, решено. Мой третий сын будет помолвлен этим летом. Ну, вот и начали мои птенчики разлетаться кто куда, - вздохнула она и смахнула набежавшую слезу.
   - Да, - сказал лорд Эвентри. - Решено.
   "Да. Решено", - набатным гулом отозвалось в голове Адриана. Он обнаружил, что Бетани со всей силы дёргает его за рукав.
   - Ну что, ну что, ну что? - монотонно бубнила она, должно быть, уже давно, а он и не замечал. Адриан взглянул на неё, ужасно нелепую в своём длинном платье, из которого Алисия выросла совсем недавно, и такую похожую на мать... Особенно сейчас, когда её круглое смазливое личико расплылось в понимающей улыбке, мгновенно затем сменившись фальшивым сочувствием.
   - О-о, - протянула Бетани. - О-о-о!
   - Что случилось? - спросил Бертран, которому за ногами старшего брата и сестры уже давно ничего не было ни видно, ни слышно.
   Бетани сгребла его в охапку и закружила по тесному коридору, в точности как Адриан кружил её несколько минут назад.
   - Адриан женится! - запела она. - Женится-я... ля-ля-ля... Адриана женят!
   - Заткнись, - сказал Адриан, сжимая кулаки.
   - Женят, женят! На девчонке десяти лет! Ля-ля-ля... она тебе в самый раз по уму!
   - Если ты не заткнёшься, я тебя ударю! - закричал Адриан.
   Последствия, конечно, не заставили себя ждать.
   - Что там за шум? Это дети? - раздался из-за двери голос отца, а за ним - звук отодвигаемого кресла и шагов. Адриан не двинулся с места, всё так же глядя в презрительно прищуренные глаза сестры. Бетани скорчила рожу, но не отступила, только прижала ничего не понимающего Бертрана крепче к себе.
   - Ну и ударь, - сказала она. - И ударь. Был бы ты мужчина, давно научил бы болтливую женщину молчать.
   Адриан стиснул кулак крепче. Шаги звучали уже у самой двери, и когда она стала открываться, Адриан разжал кулак и рванулся к лестнице, не оборачиваясь на бегу. Он бросился вниз, перепрыгивая через две ступеньки, услышал, как Анастас сверху зовёт его по имени, но не становился. С чего бы? Анастас точно такой же предатель, как и они все. Точно такой же. И даже хуже!
   Адриан на бегу распахнул дверь и вылетел во двор, едва не споткнувшись о курицу, с кудахтаньем отпрыгнувшую от его ног. Чуть не навернулся, вот позорища было бы! Это заставило его чуть сбавить шаг - ладно, будет ему, как маленькому, сломя голову нестись куда глаза глядят. Хотя именно это ему сейчас больше всего хотелось сделать.
   На подворье было многолюдно - дворовые как раз возвращались с полей и пастбищ, ручейком стекаясь сквозь главные ворота, через которые как раз прогнали замковое стадо овец, которые с блеяньем толпились теперь у загона. Сперва непонятно было, отчего затор - а потом Адриан увидал, что путь овцам преградили паломники, которых впустили в замок утром и о которых он совсем забыл. Ещё днём ведь собирался потолкаться около них, повыспрашивать всякие интересности, но потом Бетани принесла на хвосте сплетню про собирающийся семейный совет, и такое, конечно, нельзя было пропустить. Лучше бы пропустил, право слово. Ну, подумаешь, решили его судьбу, обручили за глаза с какой-то глупой малявкой. Мог бы хоть в самый день помолвки узнать - всё равно его спрашивать никто не собирается!
   - Не стойте тут, вашмилсть, и так тесно, - гаркнул старший пастух Петро, бесцеремонно отпихивая хозяйского сына в сторону. А что тут такого, подумаешь - благородного в сторону пихнуть! Овцы важнее, конечно, уж если не важнее благородного, то важнее Адриана - точно... ну, может и не важнее. Скорее, такие же. Их ведь тоже никто не спрашивает, когда гонит в загон или на случку, или на убой.
   Адриан закусил нижнюю губу, предательски задрожавшую, и пустился бегом вокруг донжона, расталкивая овец, мимо колодца, всё равно куда, только бы подальше, подальше отсюда, ото всех...
   ...и, завернув за угол, с размаху влетел в крепкие объятия Анастаса.
   - Пусти! Пусти, говорю! - кричал Адриан, вырываясь, хотя это и было совершенно бесполезно: Анастас был на сажень шире его в плечах, а макушка Адриана едва доставала ему до подбородка.
   - Ш-ш, братишка, тише.
   - Пусти, сказано! - снова крикнул Адриан, на сей раз с подозрительной дрожью в голосе, и тут же испуганно смолк. Ну да, разреветься посреди двора, на глазах у челяди - только этого ему для полного счастья сейчас и недоставало.
   - Угомонился? Молодчина. Ну-ка пойдём, потолкуем, - сказал Анастас и, обхватив младшего брата рукой за плечи, повлёк в заднюю часть замкового двора, к кузнице. Там сейчас было совсем пусто - хозяйственные постройки громоздились у восточной стены, и только далёкая суматоха у главных ворот нарушала тишину - ну да ещё храп часового у калитки возле северной башни. В другое время Анастас сделал бы старику-стражнику нагоняй, но теперь было не до того.
   - Сядем-ка, - сказал Анастас и плюхнулся на поваленную колоду, громоздившуюся у стены. Адриан остался стоять, хмуро глядя в сторону. Теперь можно было убежать, но он понимал, что это выглядело бы глупо. Да оно с самого начала выглядело глупо, понял он наконец и залился краской. Анастас сделал вид, будто ничего не заметил, и повторил, с мягкостью, которой Адриан никогда в жизни не слышал ни от кого, кроме него:
   - Ну садись, говорю.
   Адриан сел на колоду на расстоянии вытянутой руки от брата, опёрся на расставленные колени. Ладно, пусть его, удирать он больше не станет, но и разговаривать тоже не собирается. Хочется Анастасу сидеть, ну, они посидят, и только.
   Анастас полез за пояс, вытащил трубку, не спеша набил и раскурил её. Затянулся, с видом крайнего блаженства пустив облачко дымка. Адриан покосился на него. Анастас чуть заметно подмигнул ему.
   - Отец же не велит тебе смолить, - резко сказал Адриан.
   - Не велит, - согласился Анастас. - Только он ведь меня сейчас не видит.
   - А ты там знаешь, видит или нет?
   - Ну, я надеюсь, что нет, - хохотнул Анастас и затянулся снова.
   - Дай мне, - попросил Адриан. Он и раньше просил, каждый раз, когда заставал Анастаса с трубкой, и всегда получал одинаковый ответ.
   - Даже не думай.
   - Но почему? - выпрямившись, спросил Адриан. - Почему тебе можно, а мне нельзя?
   "Ты мал ещё", - отвечал обычно на это Анастас и, смеясь, ерошил волосы Адриана в ответ на его глухое предупреждающее рычание, а дальше за этим обычно следовала хорошая дружеская драка. Но сейчас Анастас так не сказал, и не улыбнулся, только затянулся снова, глубже, чем до того.
   - Я не знаю, - сказал он наконец, и Адриан вскинулся от удивления.
   - Что?
   - Не знаю, почему. Правда. И сам тем же вопросом задаюсь... иногда. Почему мне можно то, чего нельзя тебе. Мне, и Ричарду, и Алисии. С младшими-то понятно - они младшие. А ты...
   - А от меня избавиться только рады, - закончил Адриан, и тут же понял, что не стоило этого делать- нижняя челюсть снова задрожала, и ему пришлось крепко-крепко стиснуть зубы. Анастас, к счастью, на него в тот миг не смотрел - или ловко притворялся, будто не смотрит.
   - Не избавиться, нет... Просто с тебя больше спрос. И я не знаю, отчего.
   - Так отца бы спросил, - с горечью сказал Адриан.
   Анастас посмотрел на него. Очень ясно и открыто.
   - Я не могу его о таком спросить, Адо. Прости.
   А ещё он единственный среди всей родни называл Адриана уменьшительным именем. Мать так его называла, пока ему не исполнилось три года, а потом перестала. Почему - Адриан тоже не смог бы её спросить, поэтому он понял то, что сейчас сказал Анастас, и не стал настаивать.
   - Десятилетняя малявка... ужас, - сказал Адриан и обречённо свесился между колен. - Наверное, страшная... - неуверенно, с затаенной надеждой добавил он и похолодел, когда Анастас безжалостно качнул головой.
   - Не знаю про малышку, но я видел старших Сафларе. Если она уродилась в них, то... крепись.
   Адриан свесил голову ещё ниже, так, что болтавшиеся перед носом пряди его светло-русых волос утонули в пыли. Потом решительно сказал:
   - Я сбегу.
   Анастас бил его нечасто, вернее, почти никогда - дурашливые потасовки не в счёт, - потому Адриан обалдел вдвойне, кувыркнувшись через голову и очутившись на земле с ноющим от затрещины затылком. Ещё через мгновение Анастас встал, сгрёб брата за шиворот и, хорошенько встряхнув, бесцеремонно усадил обратно на колоду. Адриан лишь отметил, ошалело хлопая глазами, что трубку Анастас всё это время сжимал в зубах.
   - Сбегу, - процедил Анастас, садясь рядом, и снова повторил: - Сбегу. Я тебе дам - сбегу! Глупый щенок. Хочешь превратиться в шелудивого пса, предавшего собственный клан? Ты хоть понимаешь, что для Эвентри значит союз с Сафларе? Понимаешь или нет? Отвечай!
   - Не понимаю, и понимать не... - проворчал Адриан и обиженно взвыл, заработав ещё одну затрещину, впрочем, уже не столь внушительную.
   - Так я тебе объясню, - мрачно сказал Анастас, вытряхивая трубку. - Сафларе - свободные бонды. Всё время свары между Фосиганами и Одвеллами они сохраняли нейтралитет. А сейчас, впервые за двадцать пять лет, стали поглядывать в сторону прислужников Молога.
   - Отец говорит, что боги не важны, - проворчал Адриан.
   - Отец говорит это матери, чтобы сбить с неё спесь. На самом деле боги, которых мы чтим - отражение того, чем мы стремимся быть. Одвеллы дурны не потому, что чтят Молога. Они чтят Молога, потому что они дурны.
   - Сафларе поклоняются богине Аравин, а она - дочь Молога, - возразил Адриан. - Это то же самое, что...
   - Вижу, занятия с местром Адуком не прошли для тебя даром, - насмешливо сказал Анастас. - Я в твои годы этого не знал.
   - Ну а я знаю, - взъярился Адриан, - и...
   - И, - спокойно перебил Анастас, - есть разница между тем, чтобы чтить хитроумную богиню дельцов, и тем, чтобы почитать своим духовным родичем самого Черноголового. Если Сафларе один раз встанут на этот путь, им не повернуть назад. С этой дороги возврата нет, понимаешь, Адо?
   Адриан всё ещё не очень понимал, а потому счёл разумным промолчать. Анастас тоже смолк и какое-то время набивал трубку под выразительный храп стражника у стены. Возня у главных ворот вроде бы поутихла, где-то заунывно запела свирель.
   - Поэтому, - как ни в чём не бывало заговорил Анастас, будто и не умолкал вовсе, - если сейчас Сафларе отдаст двести своих воинов Одвеллам, обратно он их уже не отзовёт. А двести воинов для Одвелла - это двести воинов против Фосигана.
   - И против Эвентри, - сказал Адриан.
   Анастас взглянул на него с одобрением и взъерошил ему волосы свободной рукой.
   - Ты не дурак, братишка. Ты дураком никогда не был, в том даже наша дражайшая матушка тебя не смогла бы упрекнуть. Если мы сейчас не присоединим Сафларе, это может потом стоить нам дорого... очень дорого.
   - Моя жизнь дешевле, дело ясное.
   На удивление, Анастас не рассердился - но по его лицу скользнуло что-то такое, чему Адриан не мог подобрать описания.
   - Да нет тут речи о твоей жизни, глупыш. Не злись! Ну, подумаешь, делов-то - женишься. Всё равно ведь придётся, рано или поздно. К тому же это не теперь, а только через четыре года. К тому времени обязательно начнётся война, так что пойдём в поход, может статься, аккурат после твоего венчания. Только и беды, брачную ночь отмучиться, - серьёзно закончил Анастас и с многозначительным видом выпустил дым.
   Адриан почувствовал, как невольно заливается краской, и быстро отвернулся. Мальчишки из челяди, его сверстники, уже вовсю бегали ночами на сеновал, назначая там свидания дворовым девушкам. Но сам Адриан никогда ничего такого не делал, да и вообще не очень чётко представлял себе, чем они там, на сеновале, занимаются. Нет, конечно, он видал, как это делают кони и овцы, или как петух топчет курицу, но только...
   Он почувствовал ладонь брата на своём плече и вскинулся, будто его застали за чем-то непотребным.
   - Тебе придётся это сделать, Адо. И мне придётся это принять, так же, как тебе. Я бы лицемерил, если б сказал, что мне так же нелегко. Но, веришь, брат, если бы я мог тебя заменить в этом союзе - я бы заменил. Только отец не позволит.
   - Ага, - сказал Адриан.
   Анастас внимательно посмотрел ему в глаза, не убирая руки с его плеча. Потом чуть заметно кивнул и, быстро и почти грубо притянув Адриана к себе, коротко поцеловал его в лоб. Потом оттолкнул.
   - Беги. Да отцу на глаза не попадайся сегодня. Я с ним сам поговорю.
   - А... ты? - бестолково спросил Адриан.
   - А я ещё одну выкурю, если раньше не попалят, - лукаво сказал Анастас и легонько пнул Адриана сапогом по лодыжке. - Пшёл, кому сказано, мелюзга! Шастает тут...
   - За мелюзгу бока намну, - мрачно пообещал Адриан. Анастас серьёзно кивнул, принимая вызов.
   - Завтра. В полдень. У большого дуба, - зловеще сказал он, и Адриан вскинул руку с раскрытой ладонью, выявляя готовность к бою. Потом они обменялись ухмылками, не сговариваясь; им не нужно было сговариваться, да и говорить не нужно было - они всегда понимали друг друга без лишних слов. Адриан вдруг ужасно удивился тому, как они провели последние четверть часа. Говорили о чём-то, вроде бы даже важном... но он уже смутно помнил, что это было, знал только, что ошибался на счёт Анастаса, что брат на его стороне.
   Брат всегда на его стороне.
  
   Проскользнуть в детскую спальню незамеченным, к сожалению, не получилось.
   - Где ты шлялся? Младшие уже спят! И тебе давно пора быть в постели! - громко сказала Алисия, стискивая плечи Адриана тонкими, но на удивление крепкими руками. Сложением она удалась в мать - длинная и нескладная, словно цапля, уже сейчас выше Адриана почти на голову, но силы в ней было, пожалуй, как в Анастасе. Во всяком случае Анастаса Адриан в удачный день ещё мог уложить на лопатки, но вырываться из хватки старшей сестрицы было делом совершенно безнадёжным. Поэтому он мог только огрызаться, что и сделал, злясь, что она поймала его:
   - Так и не орала бы, раз младшие уже спят. Сама-то чего не спишь?
   - Тебя караулю. Вот расскажу завтра матушке, что ты снова шлялся до ночи. С солдатами, небось?
   - Не твоё дело, - бросил Адриан, дёргая плечом. Он действительно ошивался возле казарм, когда стало ясно, что утомлённые дорогой пилигримы расположились ко сну. Алисия сварливо вздохнула (Анастас говорил, что Бетани временами изображает матушку, но Алисии её даже изображать не надо - и так на одно лицо) и, выпустив Адриана, подтолкнула его в спину.
   - Спать! - прошипела она, закрывая дверь детской. Было уже совсем темно, оставалось не более часа до полуночи. Ночь выдалась ясная, тусклый свет ущербной луны сочился в узкое окно. Зимой в это время суток тут стояла бы совсем непроглядная тьма, но на лето стёкла из окон вынули и ставни держали распахнутыми настежь. Адриан пошёл к своей кровати по белёсой полоске лунного света. Он спал у окна, и в жаркое время года это было здорово - постель продувалась и всегда оставалась приятно холодной. Осенью было похуже, что уж говорить о зиме. Интересно, подумал Адриан, когда я женюсь на девчонке Сафларе, у меня будет своя большая кровать посреди комнаты, как сейчас у старших? А может, даже свои покои? Да почти наверняка! У меня ведь будет жена, а с женой положено уединяться...
   Зря он об этом подумал - немедля вспомнился весь сегодняшний вечер, гнусный и позорный, и настроение сразу испортилось. Адриан медленно стянул через голову рубашку, разглядывая замковый двор. Окно детской спальни выходило на северную стену - Адриан видел колоду, на которой недавно сидел с Анастасом. Теперь Анастаса там не было... и стоило Адриану так подумать, как он увидел старшего брата, крадущегося вдоль стены. Он сперва глазам своим не поверил: чтобы Анастас - и крался, будто вор?! Но это совершенно точно был он, Адриан хорошо видел в темноте, да и узнать Анастаса смог бы в любую видимость и с любого расстояния. Что же он там делает? Проверят караул? Но зачем тогда красться?
   Анастас остановился у задней калитки, возле которой, скрестив могучие руки на груди, дремал старый Гридо. Протянул руку, осторожно тронул стражника за плечо. Тот мигом вскинулся, завертел головой, но ту же успокоился. Похоже, нежданная проверка его ничуть не смутила... если только это и впрямь проверка, во что Адриану верилось всё меньше. Анастас что-то сказал, Гридо ответил ему и, поднявшись на ноги, воровато огляделся. Потом загремел ключами, отпирая ход. Адриан смотрел и глазам своим не верил. Старым ходом под стеной, заложенным вместе с самим замком Эвентри, не пользовались, долгое время он вообще был завален, и никто не знал, куда он прежде выводил. Но потом лорд Уильям велел его расчистить, однако место выхода хранилось в тайне, а сама калитка охранялась днём и ночью. Толстая стальная дверь, сквозь которую можно было пройти лишь одному человеку, и то согнувшись, отпиралась только изнутри, и проникнуть через неё в замок снаружи было немногим проще, чем через главные ворота, да и на время осады её заваливали кирпичом. Однако, судя по всему, Анастас вовсю пользовался этим ходом, причём явно не в первый раз...
   Старый Гридо закрыл за Анастасом калитку и - Адриан вновь отказывался верить глазам - не стал её запирать! Снова огляделся, пробормотал что-то себе под нос и уселся на место, видимо, собираясь досмотреть прерванный сон.
   Это на случай, если он уснёт слишком крепко, понял Адриан. Анастас вернётся в замок, видимо, до рассвета, и тем же ходом, каким ушёл. Иначе...
   - Адриан! Что ты встал там столбом? Ложись наконец! - громким шепотом сказала Алисия. Бертран обиженно застонал во сне, заворочался, шурша сползающим одеялом. Адриан забрался в постель, закинул руки за голову и стал смотреть в потолок, рассечённый надвое косой линией лунного света. Алисия ещё какое-то время ворочалась в своей постели у двери. Потом всё стихло, только сверчок стрекотал под половицей.
   - Адриан, - прошептала Бетани.
   Адриан напрягся. Потом усилием воли заставил мышцы расслабиться.
   - Адриан, ты спишь?
   - Чего тебе? - так же шепотом спросил он.
   - Ты отца видел?
   - Нет.
   - А я видела. Он меня отругал за тебя, за то, что ты подслушивал!
   - Ты и сама подслушивала.
   - Ну да, а если б ты не заорал, никто нас и не заметил бы. А так я за нас двоих огребла, ещё и за то, что Бертрана привели.
   - Это ты Бертрана привела! - свирепея, сказал Адриан. - Я говорил, чтоб ты его оставила, да и сама не совалась!
   - Опять ты кричишь, - возмутилась Бетани. Алисия застонала во сне. Бетани умолкла, потом продолжила, снова шепотом: - Нам вечно влетает из-за тебя.
   Адриан отвернулся к стене и ткнулся в неё лбом, подтянув колени к груди. Право слово, а может, и не так плохо, что скоро всё поменяется. Для девчонки Сафларе он будет мужем... А муж - это хозяин. Это господин, которого надо слушаться. И пусть только попробует пойти ему наперекор...
   - А Анастас тебя ещё и защищал, - продолжала тихо возмущаться Бетани. - Не надо, говорит, батюшка, я сам с ним поговорю! Ну, поговорил?
   Адриан промолчал.
   - Поговорил? - настойчиво повторила Бетани.
   - Ну, - буркнул Адриан.
   - И что?
   - Ничего. Не твоего ума дело. Спи давай, шмакодявка, деткам давно пора баиньки.
   - Поня-ятно, - протянула Бетани.
   Адриан резко повернулся в постели. Бетани лежала на спине, раскинув руки поверх одеяла. Её светлые кудряшки разметались по подушке.
   - Что тебе понятно?
   - Понятно, что из тебя делают дурачка, а тебе нипочём. А впрочем, и впрямь нипочём, ты дурак и есть...
   - Что ты несёшь?
   - Анастас тебе говорил что-то про честь клана, верно? Про сыновний долг... ну, вроде как то, о чём ему батюшка тогда толковал? Да?
   - И что? - напряжённо спросил Адриан.
   - А то! Ты думаешь - почему он батюшке так покорен? Потому что знает, что батюшка поперёк его блага не пойдёт. Видишь, как - у Сафларе двадцатилетняя дочь, но Анастаса на ней женить не стали. Вот ему-то легко болтать о сыновнем долге. Женюсь, батюшка, никак не пойду против вашей воли, - передразнила Бетани недавние слова Анастаса - и, вынужден был признать Адриан, передразнила очень похоже. - А сам-то сейчас, небось, побежал на свидание к своей девице в деревню!
   - Какой девице?
   - А ты не знал? У него зазноба в долине. Доярка какая-нибудь или пастушка, - Бетани хихикнула и картинно вздохнула, будто в восхищении. - Подумай, Адриан, как романтично! Он знает, что отец никогда не позволит такого союза, и тайно встречается с ней за замковой стеной по ночам... Делает, словом, что ему хочется. Такому-то легко рассуждать о сыновнем долге, когда его выполнять другим!
   Адриан перевернулся на спину. Его руки, лежавшие поверх одеяла, были сжаты в кулаки. Он попробовал разжать их и понял, что не может.
   - Вот такой он, твой ненаглядный Анастас, - с обидой сказала Бетани. - Ну да ничего, рано или поздно батюшка всё узнает, и тогда ему влетит тоже, как мне сегодня за тебя. Вечно одна беда от вас, мальчишек!
   "Тебе придётся принять это, Адриан, - сказал Анастас сегодня, глядя на него печально и серьёзно. - И тебе, и мне, хотя, видит Гилас, если бы я мог занять твоё место..."
   - Адриан, ты что, уснул?
   "...я бы сделал это. Принял бы мученичество во имя блага клана, пожертвовал бы собой... если бы да кабы. А пока что я бегаю к своей девчонке за замковую стену, а ты, дурак этакий, слушай мои побасёнки, да лапшу покрепче на уши мотай!"
   - Я не вру, - сказал Бетани и, насупившись, отвернулась, положив конец ночной болтовне.
   И что хуже всего - Адриан знал, что она не врёт.
   Он лежал в постели очень долго, совсем потеряв счёт времени. Месяц ушёл за угол донжона, темень стала почти непроглядной. Замок Эвентри погрузился в сон.
   И тогда Адриан встал, оделся, беззвучно прокрался мимо постелей сестёр и брата и выскользнул за дверь.
   В караулке внизу коптил факел, и Адриан прополз мимо неё на четвереньках, не дыша и молясь, чтобы никто из лениво переговаривавшихся стражников не бросил взгляд в его сторону. Пронесло - и через минуту, пробравшись мимо спавших вповалку на сеновале пилигримов, он уже был на заднем дворе.
   Оставалось самое сложное. Хотя это с какой стороны посмотреть - то, что ему удалось зайти так далеко, уже ободряло и придавало решимости.
   Старый Гридо храпел на табурете у железной калитки, свесив голову на плечо. Спал он, однако, чутко - это Адриан знал. Связка с ключами болталась у него на поясе. Адриан остановился и сглотнул. Ему стало холодно - ночной ветерок выдался свежим и пробирал до самых костей. Поёжившись, Адриан медленно наклонился вперёд, вытягивая руку с растопыренными пальцами и стараясь, чтобы она не дрожала. Он видел, как это делал Анастас пару лет назад, когда они как-то своровали у дремлющей поварихи ключ от кладовой, где были до праздника Эоху заперты всякие сладости. Адриан тогда стоял в дверях, следя, чтобы никто не прошёл, а Анастас встал от поварихи в полушаге и вытянул руку, унимая дрожь. И Адриан смотрел на его пальцы, как заворожённый, будто в мире ничего лучше и прекраснее тогда не было, смотрел, как рука Анастаса медленно, очень медленно касается связки, потом подцепляет её и тянет вверх, очень медленно, очень спокойно, без единого звука...
   Они тогда пробрались в кладовую и налопались орехов и цукатов так, что у Адриана три дня болел живот. Анастаса, как старшего и зачинщика, посадили на хлеб и воду, но он всё равно был ужасно доволен - не столько марципаном, сколько удавшейся вылазкой.
   Адриан почувствовал, что улыбается, думая об этом, и вдруг застыл, испугавшись того, что собирается сделать. Но потом он вспомнил, как Анастас пускал табачный дымок в небо, щурясь и серьёзно глядя Адриану в глаза, а потом - как он крался вдоль замковой стены, как хлопал старого Гридо по плечу... И страх ушёл, будто не бывало, сменившись холодной решимостью.
   Рука Адриана медленно, очень медленно коснулась связки, потом подцепила её и потянула вверх, очень медленно, очень спокойно, без единого звука.
   Гридо продолжал храпеть, свесив в голову на плечо.
   Адриан крепко стиснул ключ от задней калитки в кулаке. Несколько мгновений стоял пошатываясь, сам не веря в успех. Потом быстро сунул связку за пояс сзади, одёрнул сверху рубаху и со всей силы врезал Гридо по плечу.
   - Не спать, солдат! - рявкнул он, подражая Анастасу. - Что за вольность на посту?!
   Стражник мгновенно распахнул глаза, такие ясные и внимательные, что Адриана бросило в дрожь. А ну как он и не спал вовсе, а только притворялся, чтобы поймать вора?! Но через мгновение на морщинистом лице старика проступило смущение.
   - А, милорд Адриан, ваша милость, - пробормотал он, неуклюже выпрямляясь. - Виноват, задремал.
   - Тебя в караулку кличут. Бегом, - сурово сказал Адриан, сведя брови.
   - Да ну? - удивился старик. - И вашу милость с постели подняли, чтоб мне доложить?
   Адриан открыл рот и закрыл его, так и не придумав, что ответить. Он почувствовал, что краснеет, и, хотя в темноте это наверняка не было заметно, уже счёл свою затею полностью проваленной, когда старый Гридо с кряхтеньем поднялся и стиснул плечо Адриана, но не грубо, а сочувственно.
   - Эх, малыш, вовсе не жалеют они тебя, - тихо сказал он и зашагал в сторону караулки, чуть припадая на правую ногу - засидел, должно быть, со сна. Адриан смотрел ему вслед несколько бесконечно долгих мгновений, которые не имел права терять. Едва старик растаял во тьме, он опомнился и бросился к калитке.
   Она действительно была не заперта.
   За дверью, подавшейся с тугим скрипом, зияла тьма. Из тьмы тянуло сквозняком, слабо, чуть ощутимо - ход, видимо, шёл почти прямо и выводил на поверхность совсем недалеко от крепостного рва. Адриан прикрыл глаза, и воображение нарисовало ему склон холма, блестевший огоньками пастушьих костров, и деревеньку Дубовая Роща, темневшую далеко внизу. Где-то там, на сеновале, его старший любимый брат Анастас сейчас тратит свою жизнь так, как ему хочется, а не как будет лучше для клана. Он там, ему тепло и весело в девичьих объятиях. А Адриан - здесь. Возле двери, стоит и смотрит во тьму.
   Адриан шагнул назад и захлопнул калитку.
   Железо громыхнуло о косяк. Адриан подскочил на месте и заозирался, будто загнанный заяц. Но страх его был безоснователен - вроде бы никто ничего не услышал. Поспешно вставив ключ со связки в замок, Адриан непослушными руками повернул его, что удалось не сразу. Потом запер второй замок, что висел пониже первого. Воровато обернулся, не спешит ли обратно старый Гридо, обнаруживший обман - и ткнулся взглядом в стену кузницы, неподалёку от которой они с Анастасом сидели вечером.
   Хорошенько прицелившись, Адриан замахнулся и забросил связку с ключами от задней калитки на крышу кузницы. Ключи тяжело громыхнули о деревянный настил, потарахтели и, зацепившись за что-то, застряли.
   Не оглядываясь, Адриан стремглав кинулся вокруг замка, против направления, в котором отправил Гридо. Он представил, что будет, когда старик, обнаружив обман, вернётся на свой пост, потом обнаружит, что дверь заперта, хватится ключей - и крепко зажмурился на бегу.
   Пробираясь в спальню, он дышал глубоко и часто, так шумно, что его должны были слышать на весь замок, но почему-то не слышали. Сердце колотилось в груди, как бешеное, а губы растягивала нелепая, дикая ухмылка, хотя на душе было совсем не радостно. Так-то, Анастас! Попробуй-ка, вернувшись до рассвета, проникнуть в замок привычным путём - а вот тебе! Нет уж, милый братец, будь любезен утром постучаться в главные ворота, как все честные люди, а после объясни батюшке своё ночное отсутствие. Не только другим за тебя отдуваться, хватит уже...
   Да я и прежде за него не отдувался, подумал Адриан. Вот хотя бы с теми цукатами - наказали ведь его, а не меня, потому что я тогда заболел... И за драки наши тоже всегда отчитывали Анастаса, как старшего... а меня не ругали даже. Меня просто не замечали. Что есть Адриан, что нет его. И даже теперь, на вчерашнем совете - вспомнили в самую последнюю очередь, и то лишь для того, чтобы продать с потрохами клану Сафларе. Других-то жалко, а Адриана не жалко. Верно старик Гридо сказал сейчас - не жалеют они меня, вовсе не жалеют!
   Адриан остановился и привалился спиной к стене. Яростно вцепился зубами в костяшки пальцев. Вспомнил звук, с которым ключи оседали по крыше кузницы, цепляя деревянные заусеницы на досках. Потом выпрямился и твёрдым шагом пошёл в детскую.
   У двери он замер, вслушиваясь. Кажется, его отлучку никто не заметил - иначе Алисия уже подняла бы крик. Адриан удовлетворённо улыбнулся и протянул руку к двери.
   Но прежде, чем он успел коснуться её, кто-то схватил его сзади.
   "Всё-таки поймали!" - в панике подумал Адриан, и ещё в его голове успели мелькнуть имена возможных соглядатаев: Алисия, Ричард, отец... а может, даже Анастас - что если он вернулся прежде, чем я запер калитку? Хотя нет, Анастас никогда не схватил бы меня так грубо... и так больно... что ты делаешь, пусти...
   - Что ты де... - начал Адриан, и чья-то большая, жёсткая от мозолей ладонь накрыла и зажала его рот.
   Адриан глухо вскрикнул и тут же ощутил, как земля уходит из-под ног. Он попытался отодрать эту жуткую руку от своего лица, но тут другая рука схватила и сдавила его горло.
   "Что это такое, я же ничего не сделал, я не знаю ничего, Анастас!" - подумал Адриан Эвентри и впервые в жизни потерял сознание.
   И ведь ничего бы не было, если бы не Бетани, и если бы он не спустился закрыть калитку.

   2.

   Адриану нечасто доводилось ездить на телегах - а точнее, только один раз, давным-давно, когда он ещё был совсем мелкий и всюду бегал за Анастасом, а Анастаса тянуло в долину, к деревням, хотя отец запрещал ему ошиваться там без дела. Однажды кто-то из крестьян, возвращавшийся с сенокоса, прокатил их на телеге, и они всю дорогу кувыркались в душистом сене. Анастаса потом, конечно, наказали, и если он после и бегал тайком в деревню, то без Адриана, один.
   Он и сейчас был в деревне, без Адриана, а Адриан трясся на раздолбанной колымаге, катившейся по грунтовой дороге вниз с холма. Только душистого сена на сей раз тут не было.
   Адриан приподнялся на руках, стараясь удержать равновесие, что было мудрёно в широко раскачивавшейся телеге. У него болела голова, першило в горле, на зубах скрипела какая-то дрянь. Адриан сплюнул несколько раз, прямо себе под руки, но легче не стало. В глазах немного прояснилось, но толку от этого было чуть - луна зашла за облака, и кругом стояла непроглядная ночь. Деревья пролеска неслись мимо, и только стучали колёса телеги та всхрапывала лошадь.
   Адриан сел и тут же повалился набок от резкого рывка. Под руками захрустело, в ладонь впилось что-то острое. Адриан отдёрнул руку и уставился на неё, растерянно моргая. Руки, да и весь он, перемазались в чём-то сухом и чёрном, этим же сухим и чёрным было усыпано днище телеги.
   "Да это же уголь. Я в телеге угольщика!" - понял Адриан, и с этой мыслью память вернулась к нему окончательно. Он вспомнил схватившие его жуткие руки, ещё более жуткую темноту, в которую они его швырнули, и снова ощутил панику. Обернувшись, Адриан посмотрел на козлы телеги, где сидел возничий, и увидел тёмную согнутую фигуру, взмахивавшую кнутом. Если этот человек и услышал возню Адриана, то виду не подал, но хотелось верить, что он всё ещё считает, будто его пленник лежит без сознания. Затравленно озираясь, Адриан отполз к краю телеги. Задний бортик был поднят, и беззвучно соскользнуть с досок никак бы не получилось - оставалось только прыгать. Телега шла ходко, и когда Адриан заглянул за борт, от беспорядочного мельтешения внизу камней и палых веток ему стало страшно. Но оставаться в набитой углём телеге за спиной у жуткого человека было ещё страшнее, поэтому Адриан приподнялся, схватился обеими руками за бортик и, набрав полную грудь воздуха, как перед нырком, подался вперёд...
   Падая, он слышал дикое ржание резко осаженной лошади, заглушившее его собственный короткий вопль. Телега дёрнулась, отчасти погасив инерцию падения, но Адриан всё равно кубарем прокатился несколько ярдов и ткнулся головой в траву. Несколько мгновений он просто лежал, не смея пошевелиться и гадая, что именно и в скольких местах себе сломал, однако когда крепкие руки вздёрнули его на ноги, завопил скорее от неожиданности и страха, чем от боли.
   - Ты цел? Цел, спрашиваю? - повторял отрывистый мужской голос, но Адриан только шумно всхлипывал без слёз, совершенно одурев от страха.
   - Цел или нет?! - крикнул ему человек в самое ухо, и Адриан, подскочив, выдохнул:
   - Цел!
   После чего немедленно получил тяжёлую, будто удар обухом, оплеуху.
   - Малолетний идиот! Ты в своём ли уме? Если бы я лошадь не осадил, ты костей бы не собрал! - рявкнул мужчина и с силой толкнул Адриана в загривок. - А ну пошёл! Залезай обратно. Живо!
   Адриан глубоко вздохнул, тряхнув гудящей головой - рука у незнакомца была тяжёлая. Самого человека Адриан по-прежнему не мог разглядеть - только видел, что он одет в какое-то рубище, какое обычно носят самые бедные простолюдины, и вымазан в саже с головы до пят.
   Адриан сделал шаг, потом другой. Незнакомец по-прежнему стоял у него за спиной, но больше не держал. Тогда, понимая, что другой возможности может и не быть, Адриан сорвался с места, как заяц, и кинулся в заросли у дороги.
   - Молог, сжалься! - выдохнул мужчина, и уже через несколько мгновений сгрёб Адриана в охапку, прижимая беглеца к земле и предоставляя сколько угодно барахтаться в его медвежьих объятьях.
   - Слушай, парень, угомонись, - сказал угольщик. - Я не хочу быть грубым, но если мне придётся тебя связать, ты сам будешь виноват.
   Адриан испуганно застыл, перестав вырываться. Так дело не пойдёт: пока он свободен в движениях, у него ещё остаётся шанс удрать, а связанным далеко не убежишь.
   - Вот и молодец. Вставай, мы и так потратили время попусту. Впрочем, раз уж ты очнулся... вставай, говорю.
   Мужчина встал сам и протянул Адриану руку. Тот поднялся, даже не поглядев на неё.
   - Кто ты такой? Чего тебе от меня надо?
   - Будет ещё время наболтаться. Иди пока сюда. Вот, - мужчина пошарил на дне телеги и швырнул Адриану какое-то тряпьё, которое тот машинально поймал на лету. - Надевай это, и поживей.
   - Это что такое? Что за рваньё?..
   - Верно, это рваньё, которое ты сейчас наденешь. Третий раз я повторять не стану.
   Что-то в голосе незнакомца полностью убедило Адриана, что это чистая правда. Неохотно стягивая с себя одежду, в которой выскочил в замковый двор, Адриан подумал, что этот угольщик говорит явно не как угольщик, да и руки у него явно привыкли скорее вышибать дух из врагов, чем раздавать затрещины нерадивым подмастерьям. И в плечах - косая сажень... ещё увидеть бы лицо, но как раз лица было совершенно не разглядеть.
   Натянув штаны и рубаху, которые дал ему незнакомец, Адриан неуклюже прижал к груди свою дорогую и до недавнего чистую одежду.
   - Дай сюда, - сказал мужчина и отобрал у него одежду прежде, чем Адриан успел что-то сказать. - Пригодится ещё. Теперь полезай в телегу.
   Адриан подчинился.
   - Теперь, - уже немного мягче, чем прежде, продолжал незнакомец, - набери полную пригоршню угля и как следует им умойся. И не забудь поваляться по дну - ты должен выглядеть так, будто всю жизнь провёл в угольной яме.
   - Зачем? - хмуро спросил Адриан.
   - Затем, что мы с тобой угольщики, а угольщикам положено быть чернее Молога, - почти весело ответил мужчина и запрыгнул на козлы. - Ещё четверть часа, и доедем до деревни, а там встанем в каком-нибудь сарае на ночлег, что тоже положено честным угольщикам. - Он закинул хлыст на плечо и, полуобернувшись, добавил: - И помни, о чём я тебя предупреждал. Без фокусов, иначе пожалеешь.
   Телега, тяжело качнувшись, тронулась. Адриан какое-то время сидел, упираясь ступнями в бортик. Грубая ткань рубахи царапала тело, хотелось пить, головная боль не отпускала. Просто так сбежать не удастся, это он уже понял: этот мужик сильнее и быстрее его, и шутить явно не расположен, несмотря на затеянный маскарад. Что это маскарад, Адриан уже не сомневался: очевидно, неизвестный похититель был угольщиком не больше, чем его пленник. За десять минут он по меньшей мере трижды помянул Молога, имени которого суеверные крестьяне чураются больше, чем прокажённых... Ох, не к добру всё это, совсем не к добру.
   Однако пока что приходилось смириться и выжидать. Исчезновение Адриана наверняка будет замечено с рассветом: Алисия, как всегда, проснётся первой и сразу поднимет крик. Отец снарядит погоню, и на вечерней заре голова загадочного мологопоклонника украсит пику на замковой стене. Лорд Эвентри мог любить Адриана меньше, чем других своих детей, но коль дошло до такого оскорбления, как похищение члена семьи прямо из родового замка, месть его будет скорой и страшной. Стало быть, только и оставалось, что сцепить зубы и притвориться паинькой, хотя за недавнюю оплеуху Адриан затаил на неизвестного глуху и глубокую обиду.
   Вспомнив о последнем приказе незнакомца, Адриан просунул руки между колен и зачерпнул ладонями уголь. Немного подержал, перебирая крошащуюся массу, потом поднёс к лицу и осторожно размазал. Ощущение было странное: сажа сыпалась, а там, где оседала, стягивала кожу, но тут Адриан представил, будто матушка видит, что он сейчас сделал - и ему заложило уши от её воображаемого крика. Немедленно по рукам бы надавала и потащила к колодцу мыться - где это видано, чтобы сын благородного лорда в саже вымазался, будто угольщик какой! Адриан обнаружил, что улыбается, да не просто так, а во весь рот. Вот дурак, а? Его похитили и заставили обрядиться чучелом, а он и рад. Нет, рад он не был, конечно... и сердце гулко билось в груди, но уже не от страха (когда Адриан обдумал ситуацию и её единственно возможное разрешение, страх ушёл, как не бывало), а от восторга - того самого, который обуревал его, когда они с Анастасом удирали из дому и дурачились на воле, упиваясь недолгими минутами сладостной вседозволенности...
   Движимый необъяснимым порывом, Адриан нагнулся, зачерпнул ещё сажи, погуще, с самого дна, и обильно вымазал ею лицо и руки. Потом кинулся на доски и несколько раз перевернулся со спины на живот, стараясь как следует извозить одежду. Наконец, усевшись снова у бортика телеги, вздохнул, и в этом вздохе прозвучало такое глубокое удовлетворение, что, кажется, даже неизвестный мужчина его почуял - и обернулся.
   - Сделал? Молодец. Я знал, что ты не дурак.
   Хорошее настроение моментально улетучилось.
   - Не дурак, ага, - угрюмо отозвался Адриан. - Я это вчера уже слышал.
   - Правда? - спросил мужчина, и голос его звучал странно - словно он улыбался. - И от кого же?
   - Ни от кого, - буркнул Адриан и нахмурился, услышав то, что показалось ему приглушённым смехом.
   - Почти приехали. Потерпи немного, - сказал мужчина, хотя Адриан вовсе не торопился никуда приезжать.
   - А тебя как звать-то? - спросил он, хотя, конечно, это не имело никакого значения. Он ждал в ответ окрика или грубости, но, к его изумлению, мужчина ответил:
   - Том.
   - Том? И всё?
   - И всё.
   - Так только простолюдинов зовут.
   - Я и есть простолюдин.
   - Ага, ври больше, - проворчал Адриан, поворачиваясь на бок. В телеге, если приноровиться, можно было устроиться почти уютно. Адриан понял, что хочет спать, но тут человек, назвавшийся Томом, произнёс негромкое "тпр-ру", и телега остановилась.
   - Просыпайся, Тобо. Кстати, тебя теперь зовут Тобо.
   - С чего бы это?! - возмутился Адриан.
   - Потому что я так сказал. Вылезай, живо. И возьми кобылу под уздцы.
   Они подъехали к одной из деревенек, прилепившихся к подножию холма, на котором стоял замок Эвентри. Всего таких деревенек было четыре. Адриан бывал только в одной, и то - давным-давно, так что узнать его тут никто бы не смог, даже если бы он не вымазался в саже с ног до головы... Если бы только именно в этой деревне жила подружка Анастаса! От этой мысли Адриан встрепенулся. Вот бы столкнуться сейчас с братом! А уж он-то узнает Адриана, хоть бы тот по уши в болоте сидел, в этом Адриан был уверен.
   Анастас-то узнает - но что, если Анастаса здесь нет? Впервые Адриану пришло в голову, что в идее испачкать лицо сажей не было ничего такого уж хорошего. Он запоздало провёл рукой по щеке, но, поскольку руки тоже были выпачканы, только размазал грязь.
   - Пошли. И, что бы ни случилось, ни звука. Говорить буду я, - спокойно сказал Том и, взяв лошадь под уздцы с другой стороны, зашагал вперёд.
   Деревня, как и замок, давно лежала в глубоком сне, но над дверями корчмы ещё горел огонёк, высветляя вывеску в виде пенящейся пивной кружки. Внутри тоже светилось, хотя и неярко, а из-за прикрытой двери доносились хмельные голоса припозднившихся посетителей.
   Том постучал в дверь кулаком - коротко и твёрдо, как человек, привыкший, чтобы ему отпирали по первому требованию. И впрямь отперли, хотя в фигуре и лице хозяина, окинувшего гостей неодобрительным взглядом, было крайне мало дружелюбия.
   - Доброй ночи, мил человек, - сказал Том; он старался говорить простецки, но всё равно выговаривал слова слишком чётко, не сглатывая окончания на манер крестьянского говора, а будто героическую песню читая. - Не надо ли угля?
   - После полуночи-то? Нет, не надо, - сказал корчмарь. - Завтра приходи.
   - Нам с сыном переночевать негде. Мы с Шементонской ярмарки едем, до ночи не успели к деревне добраться. У меня ещё восемь мер угля осталась от продажи - не выменяешь ли на хлеб и кров?
   - Что, не удалась ярмарка? - усмехнулся корчмарь.
   - Бывало и лучше, - мрачно сказал Том, будто и впрямь был более всего на свете озабочен сбытом угля. - Так что, по рукам?
   - В сарае ночуйте. Тут вы мне перепачкаете всё, жена ор подымет. А в сарае как раз кожевник с подмастерьем спят, тоже с ярмарки. Вони от них... ну, словом, разберётесь там как-то. Лошадку твою я распрягу. Сарай вон там.
   - Спасибо, мил человек, - душевно поблагодарил Том и взял Адриана за руку. Тот как раз озирался, выглядывая пути к бегству. Как назло, всей деревеньки было - шесть дворов, ни закоулков тебе, ни поворотов, а пролесок остался позади, да и месяц снова вышел из-за облака, озарив долину - никак не спрячешься. Том направился к сараю, и Адриан пошёл за ним, кривясь от боли в будто тисками сжатой руке.
   Дверь сарая отворилась со скрипом, в нос Адриану ударило сильной смесью прелого сена, кож и немытых тел.
   - Потеснитесь, люди добрые, принимайте соседей, - сказал Том, проталкивая Адриана внутрь.
   - Ну, чего ещё? - заворчал кто-то из темноты, затем раздалось движение и шуршание - сонные кожевники передвигались в глубь сарая.
   - Устраивайся, Тобо, я у двери лягу, - сказал Том.
   Ну ещё бы, подумал Адриан, опускаясь на пол. Небось и ногами её подопрёшь, чтоб я за ночь не сбежал. Тяжело вздохнув, он упал в сено, не столь мягкое, как хотелось бы, но почему-то даже более удобное, чем его постель в замке. Ну и приключеньице на мою голову, подумал Адриан и нервно хохотнул в кулак.
   В тот же миг тяжёлая рука легла ему на плечо. Не схватила, просто сдавила на несколько мгновений, будто предупреждая. А, да, он же сказал: ни звука.
   Это та самая рука, которая меня чуть не задушила в замке всего несколько часов назад, подумал Адриан. И пощёчину мне влепила, ни за что ни про что - будь здоров. Да о чём я вообще думаю?! Этот тип через слово поминает Молога! А ну как он меня на жертвоприношение какое везёт? Отведёт завтра в пролесок да прирежет там втихую - с него станется!
   Адриан лежал, окаменев от этих запоздалых, но таких очевидных предположений. Том, ошибочно истолковав его поведение и приняв неподвижность за проявление покорности, убрал руку. В полумраке Адриан видел его силуэт, ворочавшийся у двери.
   Дверь открылась, в сарай полыхнуло светом от подвесного фонаря, который держал в руке корчмарь.
   - Эй, угольщик, я хлеба вам принёс. Тебе и сыну твоему.
   - Спасибо, мил человек... - сказал Том, и тут Адриан, сев, закричал:
   - Я ему не сын! Я Адриан Эвентри, сын вашего лорда! Этот человек меня похитил, помогите мне, доложите отцу!
   Он ждал чего угодно - новой пощёчины, удара, даже смерти. Не ждал только того, что произошло. Вместо того, чтобы ударить его или ещё как-то выдать, что преступление раскрыто, Том обернулся, мягко обхватил Адриана за плечи и, притянув к себе, потрепал по голове.
   - Простите, добрые люди, - сказал он корчмарю и окончательно проснувшимся от всей этой суматохи кожевникам. - Я говорить не хотел, чтоб вас не тревожить. Мой сын, он... придурковат немного. Дурачок, одним словом. Вообще-то он тихий, молчит больше, но если устанет, начинает порой городить ахинею. А так он безобидный.
   - Да вижу, - сказал корчмарь, неодобрительно глядя на Адриана, онемевшего от такой невообразимой наглости, а ещё больше - от невозмутимости похитителя. - Только ты, угольщик, смотри, как бы он в присутствии благородных чего-нить такого не ляпнул. Так недолго и языка лишиться дурачку твоему.
   Он бросил Тому две хлебные краюхи и, не дожидаясь ответа, захлопнул дверь.
   - Во даёт пацан! - сказал кожевник - не тот, что бранился, а другой, молодым голосом. - Сын ихнего лорда! И часто он себя лордёнышем воображает?
   - Когда лордёнышем, - печально отозвался Том, - когда бродячим актёром... бывает, что и котом. В минувшем месяце и вовсе прикинулся скамьёй и целый день простоял на четвереньках. Пришлось поливать холодной водой, чтоб опомнился.
   - Ишь ты, - удивлённо сказал молодой кожевник. - Да, видать, совсем сдвинутый.
   - А всё ж сын родной. Единственный. Жена и остальные детки от оспы померли, один он крохой остался.
   - Поганая штука - жизнь, - проговорил старший кожевник. Похоже, он, как и его подмастерье, безоговорочно поверил в эту дикую историю.
   - Не без того, - согласился Том.
   Адриан сидел, всё ещё не в силах двинуться с места. Он знал, конечно, что в таком виде его никто не узнает, но и подумать не мог, что ему не поверят, если он позовёт на помощь.
   - Держи, Тобо, - сказал Том.
   Адриан посмотрел на него и увидел только глаза, блестевшие в темноте. А потом - руку, протягивавшую краюху белого хлеба.
  
   Конечно, Адриан не собирался спать - хотел только выждать, пока уснёт его сторож. А чтобы притупить бдительность Тома, свернулся в сене, прикидываясь спящим, закрыл глаза для пущей убедительности... и всего через несколько мгновений удивлённо распахнул их и тут же зажмурил от яркого света, пробивавшегося сквозь прорехи в стенах сарая.
   - Поднимайся, Тобо, сколько дрыхнуть-то можно? Дорога не ждёт.
   Адриан сел, ошалело моргая и пытаясь понять, что происходит. А ничего, собственно, не происходило - всего лишь наступило утро, и Том стоял над ним, загораживая собой вход. Адриан вскинул голову и попытался всмотреться ему в лицо, но ничего толком не смог разглядеть со сна.
   - Сам пойдёшь или волоком? - спокойно спросил Том.
   Адриан мигом вскочил на ноги. Том коротко усмехнулся и, отвернувшись, вышел из сарая. Адриан, поколебавшись, пошёл за ним. Кожевник со своим подмастерьем всё ещё храпели в сене.
   Телега уже стояла во дворе, запряжённая всё той же кобылой, лениво дожёвывавшей овёс. Том пошёл прямо к ней, будто немало не заботясь, что происходит у него за спиной. Адриан быстро осмотрелся, всё ещё не теряя надежды сбежать. Стояло раннее утро, совсем раннее - Том поднял его до первых петухов. Народу вокруг не было - в корчме хозяин стучал посудой, но на его помощь рассчитывать было нечего. Через час или два крестьяне пойдут на сенокос, и кто-то из них узнает в мальчишке-угольщике сына здешнего лорда... да только к тому времени, когда они проснутся, Том уже увезёт его отсюда.
   - Вот мошенник! - вполголоса ругнулся Том, и Адриан вздрогнул от страха, всерьёз поверив, что этот человек читает его мысли. - Весь уголь выгреб подчистую, только что доски не выскоблил. Эх, ладно... Полезай, Тобо.
   Адриан в отчаянии бросил за плечо последний взгляд - и остановился.
   Между сараем и колодцем, у самой дороги, на земле сидел человек. С виду он был взрослый мужчина, почти пожилой, но вёл себя подобно пятилетнему ребёнку: с радостным урчанием копошился в луже у дороги, вытаскивая из неё пригоршни грязи и обильно расплёскивая её вокруг себя. Всякий раз, когда грязевая лепёшка шлёпалась оземь, человек причмокивал толстыми губами и торжествующе встряхивал головой.
   - Олпорт, - прошептал Адриан. - Олпорт!
   Он теперь знал, что это за деревня: Том увозил его на восток, туда, где быстрее всего оканчивались границы отцовских владений. Дурачок Олпорт жил как раз в деревеньке, лежавшей на восточном склоне холма. Когда-то давно он был шутом лорда Уильяма, деда Адриана, но у лорда Ричарда чувство юмора было не совсем таким, как у его отца, и со смертью лорда Уильяма он отослал дурака в деревню. Иногда Олпорт забредал в замок, и отец не велел его гнать, потому что Милосердный Гвидре одинаково милосерден ко всем, включая сирых и убогих. Алисия всегда визжала, когда видела увальня Олпорта, тащившегося по двору, Бетани выпрашивала для него на кухне кусок свежего пирога, а Адриан бросал в дурачка яблоки и смеялся, глядя, как тот неуклюже ползает, пытаясь подобрать их, пока они не раскатились.
   Только теперь Адриану вовсе не хотелось смеяться.
   - Олпорт! - закричал он и кинулся к дурачку. Тот будто не слышал, и очнулся только когда Адриан схватил его за плечи и силой развернул к себе, умоляюще глядя в удивлённые равнодушные глаза. - Олпорт, это я! Это я, Адриан! Ты меня узнаёшь?
   - А-адриан, - недоуменно протянул дурачок, будто впервые пытаясь произнести какое-то мудрёное слово.
   - Да, Адриан! Я давал тебе яблоки! Помнишь?
   - Я-яблоки, - повторил Олпорт и принялся жевать нижнюю губу.
   - Яблоки! - чуть не плача, крикнул Адриан и снова встряхнул дурачка. Плешивая голова Олпорта медленно запрокинулась на бок, а глаза округлились и стали похожи на плошки.
   - Яблоки, - почти осмысленно повторил он. - Я помню яблоки. Ты кидал яблоки в грязь, а я собирал яблоки.
   - Да, да!! Ты помнишь?!
   - Помню. Ты гадкий, - сказал Олпорт и толкнул Адриана в грудь.
   Адриан повалился на спину, одинаково потрясённый что словами дурачка, что его поступком, что его невероятной силой. Но прежде, чем он успел подняться, небо над головой потемнело от нависшей над ним фигуры человека, лица которого Адриан снова не смог разглядеть.
   - Что ты делаешь, Тобо? Оставь его, - сказал Том и, рывком поставив Адриана на ноги, потащил к телеге. Адриан понуро шёл за ним, не смея даже оглянуться на Олпорта, вновь весело заплескавшегося в своей луже.
   - Эй, что там такое? - спросил от дверей вышедший на шум корчмарь; руки у него были по локоть в пивной пене, и он отирал их передником на ходу. - Ты, угольщик! Убери-ка своего дурака от нашего. Подерутся ещё.
   - Прости, мил человек, - виновато сказал Том и подзатыльником намекнул Адриану, что пора забираться в телегу. - Мы уезжаем уже. Спасибо за хлеб и кров.
   - Давно пора, - проворчал корчмарь, не ответив на благодарность, и скрылся в доме.
   Адриан забрался в телегу, мучительно чувствуя неправильность происходящего, и в то же время слишком страшась безжалостной невозмутимости своего похитителя. Том занял место возницы и пустил лошадь рысью. Телега двинулась с места. Адриан не отрываясь смотрел на дурачка, даже не вздрогнувшего, когда телега тяжело ухнула колесом в лужу и окатила его тучей грязных брызг, - он только поднял голову и встретился с Адрианом глазами.
   - А-адриан, - негромко сказал дурачок, провожая его пустым взглядом. - А-адриан.
   Том стегнул кобылу, и она пошла быстрее.
   Адриан смотрел на деревеньку, пока та не скрылась из виду. Потом развернулся в телеге и, сев на голый дощатый пол, охватил плечи руками.
   - Чего тебе всё-таки надо от меня? - спросил он, стараясь, чтобы голос прозвучал не очень жалобно.
   Том не ответил, лишь снова стегнул кобылу. Телега покатилась веселее. Уже рассвело, лучи просыпавшегося солнца золотили некошеные поля, тянувшиеся по обе стороны от дороги. Отсюда до границы владений Эвентри всего-то семь или восемь лиг. День пути, а то и меньше. Если отец не поторопится, то может и не успеть перехватить их до ночи...
   Внезапно Адриана взяло зло. Всё это было так глупо! Он мог сбежать в любую минуту, но всё равно этого не делал, слишком боясь и слишком рассчитывая на своевременную помощь отца. А что если подобрать камень побольше да засадить этому ублюдку по башке? Пока от замка недалеко ещё отъехали, обратно и пешком добежать можно... Только чтобы подобрать камень, надо снова прыгать с телеги, а что после этого будет, Адриан уже знал и повторять не стремился.
   - Почему ты выставил меня дураком? - спросил он. Это было ещё глупее, чем прыгать с телеги, но ему хотелось выпустить злость. - Как ты вообще посмел вести себя со мной так при смердах моего собственного отца?! Они же теперь никогда не будут меня уважать!
   Том не ответил, только снова взмахнул хлыстом, коротко свистнувшим над его головой. Теперь, при свете дня, Адриан видел, что у него тёмные волосы, неприлично отросшие и неаккуратно подстриженные. Надо же, выговор как у благородного, а за собой последить не в состоянии. Эта мысль отчего-то взъярила Адриана ещё сильнее.
   - Ну, отвечай! - зло крикнул он и рванулся было к Тому, чтобы дёрнуть его за рукав, но тут телега покачнулась, и Адриан полетел на дно, больно стукнувшись спиной о доски.
   Том сунул хлыст за спину и рассеяно почесал рукояткой лопатку.
   - Я назвал тебя дураком, потому что ты дурак, - равнодушно отозвался он, и его тон потряс Адриана больше, чем само оскорбление. Он не только верил в собственные слова - больше того, он, кажется, ничуть не злился на Адриана за его давешнюю выходку, словно это была не более чем шалость непослушного ребёнка.
   - Ты сам сказал вчера, что я не дурак! - возмущённо выпалил Адриан.
   - Я ошибся. Дурак и есть. Был бы умный, не стал бы ор поднимать, зная наперёд, что это ничего не даст. Неужели ты и впрямь думал, что я этого не предвидел?
   Адриан открыл рот и закрыл его, так ничего и не сказав.
   - Так что это не я тебя выставил дураком, - добавил Том, постукивая хлыстом по плечу. - Ты с этим превосходно справился сам. А я тебе только подыграл.
   Адриан сцепил зубы. Что ж, Том, выдающий себя за простолюдина и меж тем поминающий Молога... Этого я тебе тоже не забуду. Счёт открыт, и ты его, похоже, вознамерился с каждым днём пополнять - что ж, когда придёт время платить, не жалуйся.
   - Молодец, - одобрительно сказал Том, и Адриан уронил челюсть от изумления.
   - Чего?! Кто молодец?!
   - Ты молодец, что не огрызаешься. Не всегда стоит оставлять последнее слово за собой. Особенно если не можешь вовремя придумать достойный ответ.
   Произнося эти слова, он обернулся и впервые посмотрел Адриану в лицо. И не просто посмотрел - с улыбкой.
   Он был не старый ещё, хотя и годился Адриану в отцы. И, без сомнения, благородный - черты лица были правильными, гармоничными. Мать Адриана такую внешность называла "породистой"; отец, впрочем, добавлял, что породы бывают у лошадей и собак, а у человека - происхождение. Адриан не знал, и впрямь ли этот человек происходил от Молога, но поверить в это было не очень сложно: тёмные волосы и глаза, до черноты загоревшая кожа - ну точно и впрямь дьявол, только-только вылезший из печки. Только вот улыбался дьявол вовсе не так, как в понимании Адриана было положено улыбаться нечистым силам: от этой улыбки не было ни страшно, ни муторно. И даже хотелось улыбнуться в ответ, чего Адриан, впрочем, не сделал.
   А ещё через мгновение он забыл и про странные слова Тома, и про его внешний вид, и даже про Молога, потому что внезапная догадка озарила его и вытеснила все остальные мысли.
   - Постой, я знаю тебя! Я тебя видел вчера в замке. Ты пилигрим, ты пришёл с пилигримами!
   - Вот, это уже точнее, - усмехнулся Том, сверкнув зубами, неестественно белыми на фоне его вымазанного сажей лица. - Я и правда пришёл с пилигримами, хотя сам не пилигрим. Был бы ты всегда таким наблюдательным, может, вышел бы толк.
   - Так ты проник к нам в замок специально, чтобы... чтобы меня...
   - Чтобы тебя забрать, - просто закончил Том. - Да. Специально для этого.
   - Зачем? Ну... ну зачем?
   Адриан задал этот вопрос с тоской в голосе, не особенно надеясь на ответ - но получил его. Том посмотрел на него блестящим, внимательным, ужасно странным взглядом. И сказал:
   - Тебе нельзя было там оставаться.
  
   Беда стряслась ещё до полудня. Вернее, стряслась-то она гораздо раньше, просто до полудня Адриан о ней не знал. Не знал и Том, и отцовские крестьяне, приютившие на ночь двух заезжих угольщиков. Слух проник за толщу замковых стен только с рассветом и понёсся по холму вниз, разносимый солнечными лучами и людским страхом.
   Группа крестьян бросила работу в поле и шумно переговаривалась, стоя у дороги. При виде их сердце в груди Адриана заколотилось: может, отец уже успел разослать весть о его исчезновении, может...
   - Эй, вы! - крикнул один из крестьян ещё до того, как телега успела с ними поравняться. - Часом не из замка теперь будете?
   - Не из замка, мил человек, - с прежней невозмутимостью отозвался Том - даже вплотную приблизившаяся опасность не вынудила его потерять самообладание. - Мимо ехали, в деревне вашей заночевали.
   - А не слыхали, правду про замок говорят? - спросил другой крестьянин.
   Они ждали ответа в явном волнении, лица у всех были напряжённые и испуганные. Том придержал кобылу, и сердце в груди Адриана снова ёкнуло, но на сей раз - от невыносимо дурного предчувствия, так что захотелось вцепиться Тому в плечи и закричать: "Нет, не останавливайся! Давай скорее уедем отсюда!"
   - А что - замок? - обеспокоенно спросил Том.
   - Да говорят, там ночью стряслось что-то, - нервно теребя в кулаке шапку, ответил первый крестьянин. - Вроде напал кто-то, то ли лорд соседний, то ли ещё какой бес. И лорда нашего, говорят, и леди повязали, и детишек их - всех, как есть! Как знать теперь, солдат не пришлют?..
   - Так не слышно же нечего, - возразил кто-то. - Всю ночь спокойно простояли, в замке вроде тоже всё тихо было...
   - Ну да, говорят, там даже тревоги поднять не успели. Предатель в стены пробрался, видать, и ворота открыл...
   - Что ж теперь будет? - в панике спросил кто-то, и тут все заговорила разом, крича и перебивая друг друга. Кто-то, махнув рукой, кинулся к деревне - собирать скарб и бежать в лес, пока время есть. Войны дорого обходятся крестьянам, порой дороже, чем их господам - особенно накануне жатвы.
   На угольщиков внимания никто больше не обращал. Том воспользовался этим и стегнул кобылу.
   - О чём он болтал? - наконец опомнившись от невероятного известия, выдавил Адриан.
   - Молчи, - не оборачиваясь, ответил Том, продолжая стегать кобылу. Телега теперь не катилась, а скакала, взлетая на колдобинах и грузно валясь в ямы. Адриан вцепился обеими руками в бортики, пытаясь удержать равновесие, и обернулся на голубой силуэт замка Эвентри, высившийся на холме. Солнечные лучи беспечно блестели на башенных кровлях, и Адриан много отдал бы, чтобы узнать, что сейчас происходит под этими кровлями. Мысли у него путались.
   Новость разносилась быстрее, чем телега катилась по долине. Поля пустели, крестьяне бросали работу и бежали к своим домам, кричали женщины, плакали ничего не понимающие дети. Это неправда, думал Адриан, стойте, перестаньте кричать, ведь это же всё неправда, вас обманули! Не могло там ничего случиться, Эвентри уже почти восемьдесят лет не осаждался, не бывает такого, просто не может быть...
   Кнут свистел в воздухе, безжалостно охаживая взмыленные бока лошади. Том больше не останавливался и не оборачивался, только стегал и стегал кобылу, неуклонно правя к лесу, темневшему там, где кончались поля. За этим лесом проходила граница фьева Эвентри, дальше были земли лорда Кордариола, а сразу за ним - фьев Сафларе. Они придут на помощь отцу, если и впрямь стряслась беда, попытался уверить себя Адриан. Обязательно придут, они ведь собирались заключить с нами союз, и теперь...
   И теперь не заключат, с холодным ужасом понял он. Отец не раз говорил, что запланированный, но не скреплённый союз ещё более шаток, чем одна только мысль о союзе. Сафларе пока что не давали им никакого слова. А значит, на их землях Адриан будет чужим... и хорошо если не врагом.
   Хотя какая теперь-то разница... Сейчас у него есть только один враг - тот, что хлещет кнутом над его головой - и у Адриана было чувство, будто это его бока вздрагивают под ударами, а не бока лошади. Избавиться от него как можно скорее, сбежать и...
   И что, Адриан Эвентри? Дальше-то - что?
   До леса они добрались, никем не остановленные. Проехав немного вглубь, так, что дорога и поле скрылись из виду, Том наконец позволил измученной кобыле остановиться и спрыгнул с козел.
   - Выбирайся, парень, и поживее. Надо найти ручей, - отрывисто сказал он, и, сняв с оглобли прицепленный к ней узел, сграбастал Адриана за плечо. Тот понял, что на сей раз вывернуться тоже не удастся, и подчинился.
   Ручей нашёлся быстро. Том остановился, выпустил Адриана и, сев на корточки, опустил грязные руки по локоть в стремительно бежавшую воду.
   - Слушай, Адриан, - сказал он, глядя перед собой. - Я знаю, что был груб с тобой. Но сейчас всё изменилось. Подумай головой. Тебе теперь просто некуда бежать.
   Адриан замер, чувствуя невыносимое желание ответить - но любой ответ, приходивший в голову, казался глупым и нелепым. Кричать, что всё враньё, что он вернётся домой, что отец не допустит... Глупости, глупости и страх, опутавший грудь и горло при виде крестьян, в панике бегущих с полей. Нет, они не стали бы бежать просто так. Адриан знал, что не стали бы.
   Том тем временем вымыл руки и, окунув голову в ручей, наскоро сполоснул волосы. Потом скинул лохмотья угольщика, и Адриан понял, что не ошибся - у этого человека была фигура воина, а не смерда. Ничуть не смущаясь наготы, Том развернул свой узел и вынул оттуда серый свёрток, который оказался балахоном пилигрима - тем самым, благодаря которому Том вчера слился с толпой паломников.
   - Это ты, - сказал Адриан. - Ты впустил этих... этих... Ты открыл им ворота!
   Мускулистые руки скользнули в рукава, подол балахона упал в траву.
   - Не мели ерунды, - сухо сказал Том и вдруг замер, пристально глядя на Адриана. Адриан увидел, что этот человек моложе, чем ему сперва показалось. И лицо, как, впрочем, и волосы, были у него не такими уж тёмными. Но только легче от этого открытия не стало: в обращённом на Адриана взгляде было лишь подозрение, отрешённое раздумье и отстранённая неприязнь.
   - Я сейчас уйду, - сказал Том. - Попытаюсь пробраться в деревню и узнать, что к чему. Надо бы тебя связать... но не стану. Если сбежишь, значит, ты в самом деле дурак, а дуракам - туда и дорога.
   Адриан только потрясённо смотрел на него. Том подобрал с земли свои нищенские лохмотья и сунул их Адриану.
   - Выстирай. Своё тоже. И вымойся как следует. Потом жди меня. Если не вернусь к ночи, беги через лес на юг. К Кордариолу не иди - если замок и вправду захвачен, могут перекрыть заставы.
   Сказав это, он повернулся и зашагал туда, где они оставили телегу, а Адриан стоял, глядя ему вслед широко раскрытыми глазами. Вот она, долгожданная возможность побега - только её и ждал! Словно заворожённый, Адриан следил, как Том распрягает кобылу и, тихо приговаривая, уводит её за собой из леса. Потом он скрылся, и Адриан заметил, до чего же в лесу тихо - только высоко над головой тревожно шумели ветви деревьев.
   Адриан увидел, что всё ещё сжимает тряпьё угольщика, и разжал руки. Груда рванья упала наземь. Он какое-то время смотрел на неё, пытаясь понять, что ему делать дальше.
   Потом с отвращением стащил собственную замызганную одежду и полез в ручей.
   Вода, казалось, смысла с него страх и оторопь. Вымывшись, Адриан неумело выстирал своё и томово тряпьё. Раньше ему никогда не приходилось стирать, он только видел, как это делают дворовые женщины, макая одежду в пенящуюся воду, и пытался делать так же, но грязь почему-то не сходила, будто намертво въевшись в ткань. Бросив мокрое тряпьё на берегу, Адриан вернулся к телеге и вытащил оттуда узел со своей собственной одеждой - той, в которой он был, когда Том напал на него в замке. Она была сухой и чистой, и он переоделся в неё, но удовлетворения не почувствовал - почему-то казалось, словно он одел чужое, да ещё и к тому же неуместное платье.
   Теперь надо было что-то делать, но что, Адриан по-прежнему не знал.
   Надеясь, что решение найдётся само собой, он пробрался к кромке леса - и замер, будто громом поражённый.
   В долине густо клубился дым. Не очень близко, за полями, но и не далеко. Адриан не сразу сообразил, что горит та самая деревушка, в которой они с Томом провели эту ночь. Дым низко стелился и полз над полем вдоль подножия холма, а над ним всё так же безмятежно сиял на солнце, сверкая крышами, замок Эвентри.
   Адриан сполз на землю и сел, рассеяно обрывая пучками траву. Суматохи отсюда не было видно, да и бегущих прочь крестьян не наблюдалось - поле будто вымерло, сиротливо пестря брошенными шапками и мотыгами. Что бы ни стряслось там, в деревне, кто-то в ней пристально следил за порядком... и вряд ли это были солдаты отца.
   Если Том пошёл туда, он не вернётся, подумал Адриан и не ощутил ни малейшей радости. Напротив, с этой мыслью к нему вернулся страх.
   Он неожиданно понял, то боится остаться один.
   "Может, Анастас уцелел? - в отчаянии подумал он. - Я же запер калитку, он не мог ночью вернуться в замок. Может, поискать его?.."
   Стоило поискать, конечно. Да только десять против одного, что гораздо раньше, чем Анастаса, он встретит тех, кто поджёг деревню в долине и захватил его семью. И тогда уже не будет иметь никакого значения, был ли Анастас в замке во время нападения.
   Тихо застонав, Адриан подтянул колени к груди и обхватил их руками, пытаясь унять дрожь. В этой-то позе и застал его, вернувшись, Том. Он шёл пешком, кобылы с ним больше не было. Адриана он заметил ещё с дороги, и на мгновение его хмурое лицо просветлело, но тут же снова стало угрюмым и жёстким.
   При его приближении Адриан вскочил, не зная толком, что сделать или сказать. Том избавил его от этого затруднения, в качестве приветствия одарив очередной оплеухой.
   - Какого дьявола торчишь на виду? Совсем мозги растерял? - рявкнул он и пинками погнал Адриана обратно в лес. Оказавшись на безопасном от дороги расстоянии, критически осмотрел его с ног до головы и влепил ещё одну затрещину.
   - Я велел тебе выстирать твоё тряпьё, а не выряжаться в это!
   - Я выстирал! - поспешно выпалил Адриан, боясь огрести ещё один подзатыльник. - Но оно же мокрое...
   - Там голышом бы подождал, пока высохнет, не девка всё-таки, - сказал Том. Его лицо было мрачным, как маска Молога на картинках в старых книгах, и в то же время - странно и страшно неподвижным, словно его свело судорогой. При одном взгляде на него Адриана пробирал озноб; он уже отчаянно жалел, что не сбежал, пока была возможность.
   Том взял его за локоть и грубо поволок к ручью. Там швырнул на землю и заставил переодеться в одежду угольщика, успевшую высохнуть на полуденном солнце - теперь, впрочем, это была не одежда угольщика, а обычные нищенские обноски. Рубашку и штаны Адриана Том снова скрутил в узел, вместе со своими.
   - Пойдём через лес. И быстро пойдём - может, заставу выставить ещё не успели.
   - Что там? - сдавленно спросил Адриан. - Я видел дым...
   - А Молога ты там часом не разглядел? - резко спросил Том и снова ударил его - совершенно непонятно, за что. Адриан упал в траву, задыхаясь и сплёвывая кровь, сочившуюся из разбитой губы. - Твоя семья захвачена кланом Индабиран. Их люди были в толпе пилигримов и ночью открыли ворота. Индабираны вырезали гарнизон замка и взяли в заложники всех Эвентри, которых нашли. Двоих недосчитались, и один из этих двоих ты. И если бы ты вчера ночью держал рот на замке, солдаты Индабирана не подпалили бы деревню, в которой тебя видели! Они сожгли каждый дом, думая, что крестьяне тебя укрывают - ты понимаешь это или нет?! Полсотни человек лишились всего, что у них было, только из-за того, что ты не соизволил подумать своей дурной башкой, прежде чем орать!
   Он кричал, и от этого крика смолкли птицы в тревожно шумящих ветвях. В конце своей речи Том снова ударил Адриана, и в этом ударе было столько злости, будто это его родные лишились крова, и его семья была в плену у предателей, и всё это по вине Адриана.
   И странное дело - Адриану было больно и страшно, но он чувствовал, что каким-то непостижимым образом Том прав. Что дело действительно в нём, и ему не надо было вчера кричать. Всё равно из этого не вышло никакого проку.
   Том остановился, тяжело дыша, будто после быстрого бега. Адриан стоял в траве на четвереньках, капая кровью из рассечённой губы. Широко расставленные ноги Тома упирались в землю перед его лицом.
   - Кто второй? - хрипло спросил Адриан.
   - Что? - после короткой паузы переспросил Том.
   - Ты сказал, что Индабираны... что они недосчитались двоих.
   - Не знаю, - хмуро ответил Том. Он всё так же стоял над Адрианом, но злость из него ушла. Адриан неловко сел в траву и утёр рот.
   - Наверное, это Анастас, - сказал он. - Я ему... ну... в общем, я думаю, его не было в замке этой ночью. Из-за меня.
   Кровь всё ещё сочилась, и Адриан, повернувшись к ручью, промыл рану. Тягучая ленточка крови выгнулась в бурном потоке и тут же унеслась вниз по течению. Адриан прикоснулся к губе онемевшими от холодной воды пальцами и скривился от боли.
   Внезапно он понял, что молчание затянулось, и обернулся.
   Том стоял, всё так же широко расставив ноги, и неотрывно глядел на него. И от этого взгляда Адриану стало так худо, как не было ни разу за прошедшие двенадцать часов, бесспорно, самые ужасные в его недолгой, сытой, счастливой жизни.
   "Ты меня теперь убьёшь?" - хотел спросить он, но вместо этого с языка сорвались совсем другие слова, нелепые и смешные:
   - Ты знал, что всё так случится? Ты поэтому увёз меня из замка?
   Том не засмеялся. Только покачал головой, медленно и тяжело, словно движения давались ему с трудом.
   - Нет. Я не знал. А если бы знал... - он умолк и решительно протянул Адриану руку.
   И на сей раз, вставая, Адриан опёрся на неё.
   - Дальше пойдём как пилигримы, - проговорил Том; его давешняя невозмутимость наконец вернулась к нему. - Если остановят, запомни: я - паломник, ты - мой подопечный, сирота, которого я веду на послушничество в храм Гвидре в Скортиаре.
   - Это правда? - тихо спросил Адриан.
   - Нет, не бойся. В монастырь я тебя не запроторю.
   - Да я не о том... Что я сирота. Это... это правда?
   Том отвёл глаза.
   - Я не знаю наверняка, мальчик. Не было возможности расспрашивать. Я слышал только обрывки разговоров крестьян и индабирановых солдат. По ним выходит, что твои родители живы, но отец тяжело ранен. Твой брат Ричард, по слухам, погиб. Что с остальными, я не знаю.
   Он не добавил слов соболезнования, и это было хорошо. Адриан деревянно кивнул, жалея, что спросил. "Ричард погиб", - подумал он и ничего не почувствовал. А если бы он узнал, что погиб Анастас, то тоже ничего бы не ощутил?.. От этой мысли ему захотелось закричать, или сдавить голову руками и рухнуть в траву, или что угодно, только бы куда-нибудь деться от чёрного ужаса, охватившего его, когда он представил Анастаса холодным, неживым...
   К счастью, именно в этот миг Том крепко взял его за плечо и сжал, будто всё ещё предупреждая попытку к бегству. Конечно, он не стремился помочь, он вообще не понял, что происходит с Адрианом, да и ему не было до этого никакого дела, - но Адриан всё равно ощутил вспышку благодарности за то, что его вырвали из кошмара.
   - Идём. Проси, чтобы нас благословил в пути Милосердный Гвидре. Это ведь ему поклоняется твой клан? Надо же, какая удача, выбрать себе бога странников...
   - А кому поклоняется твой клан? Уж не Мологу ли?
   - У меня нет клана, мальчик, - коротко и криво улыбнувшись, ответил Том. - А про Молога я тебе как-нибудь потом расскажу. Времени у нас впереди более чем достаточно.

   3.

   У неё было лицо Камиллы. Кожа Камиллы, её волосы, её руки, даже одежда цветов её клана. Только глаза выдавали, кто она на самом деле, но он не смотрел ей в глаза.
   - Что ты делаешь? - спросила она. - Что ты делаешь, Том?
   Конечно, она не была Камиллой, даже тенью или духом Камиллы. Камилла умерла намного раньше, чем он стал зваться Томом. А она называла его этим именем, потому что знала, что именно так он в мыслях называет сам себя. Это действовало.
   - Я знаю, что я делаю, - как всегда спокойно ответил он.
   - Неужели? Прежде ты не мог похвалиться этим.
   - Оставь меня в покое, - устало попросил Том, хотя и знал, что она не уйдёт.
   Лже-Камилла покачала головой, качнув вплетённым в волосы жёлтым цветком. Наверное, Том должен был помнить, как сам срывал и вплетал его, и оттого расчувствоваться, но он ничего не помнил. Всё это было так давно.
   - Меня волнуешь не ты, Том...
   - Я знаю.
   - ...меня волнует мальчик.
   - Я знаю.
   - Ты сказал ему?
   - Нет.
   - Почему? Почему нет? Чего ты ждёшь?
   - Ещё рано.
   Она тяжело вздохнула. Её всегда раздражало его упрямство.
   - Пойми, ты не можешь просто держать его здесь силой.
   - Почему не могу? Вполне могу.
   - Ты погубишь его. Так же, как себя, и как...
   - Может, ты права, - сказал он задумчиво. - Может, так было бы лучше. Если бы он умер. Я подумаю над этим.
   Она тихонько рассеялась смехом Камиллы... должно быть, её смехом - Том плохо его помнил, а может, не помнил вовсе, и ему только казалось, что и смех у неё должен быть, как у Камиллы, раз уж она украла всё остальное.
   - Ты не станешь думать об этом, Том. Ты давно решил и теперь делаешь.
   - Спасибо. Польщён твоей верой в мою целеустремлённость.
   - Я не говорила, что это хорошо.
   - Ну тогда не взыщи.
   Она протянула руку и провела ладонью по его щеке. Том почувствовал это прикосновение так, будто оно случилось наяву.
   - Ты так зарос, - сказала она со смесью ласки и неодобрения. - И загорел. И отощал. Я тебя помнила совсем другим. Что ты сделал с собой?
   - Ничего такого, о чём стоило бы жалеть, - ответил он и убрал её руку от своего лица. Она не стала смеяться, но улыбнулась улыбкой Камиллы.
   - Адриан не позволит тебе, - сказала она, и это звучало как обещание. - Он не захочет стоять в стороне. Он не такой, как ты.
   - Дай-то бог, чтоб не такой, - сказал Том и проснулся.
   Он сел в постели и с остервенением протёр лицо ладонями, хотя в этом и не было нужды. Ему казалось, что он не спал вовсе, и почти наверняка так оно и было: только что состоявшийся разговор не был сном, хотя и явью тоже не был. Выбросив его из головы, Том откинул волчью шкуру, служившую ему одеялом в становившиеся прохладными ночи, и встал. Сквозь дверные щели слабо пробивалось утреннее солнце.
   Том сделал шаг и легонько пнул босой ногой Адриана, свернувшегося калачиком на полу.
   - Просыпайся, парень. День на дворе.
   Адриан заныл сквозь сон и скрутился улиткой, натягивая шкуру на голову. Он никак не мог привыкнуть вставать так рано, хотя прошёл уже почти месяц, и каждый день его приходилось поднимать пинками. Том традиционно дал ему несколько минут, как раз успев сходить во двор, справить с ночи нужду и умыться, а потом вернулся и сорвал с Адриана одеяло.
   - Подъём, солдат! - заорал он, и начался обычный сельский день, ничем не отличавшийся от предыдущих.
   Они пришли сюда три недели назад, аккурат перед летним праздником Эоху. На сам праздник, правда, не попали - после того, что случилось в деревне Эвентри, Том всячески ограждал Адриана от встреч с людьми. Тот, конечно, думал, что дело в обычных предосторожностях, которые предпринимает разбойник, чтоб утаить украденное; Том его не разуверял. Они успели проскочить на земли Сафларе прежде, чем Индабиран добрался до границы; дальше пошли землями Флейнов, клана, по счастью, также остававшегося нейтральным в сваре между главенствующими родами Бертана. Том продал лошадь в Дубовой Роще человеку, стремившемуся как можно скорее убраться оттуда, и таким образом выручил гораздо больше денег, чем мог рассчитывать - почти втрое больше, чем он отдал за кобылу и телегу несколькими днями ранее, когда затеял вылазку в замок Эвентри. Тогда на это ушли все его деньги; теперь он почти роскошествовал и мог не бояться случайных застав и сборщиков податей. Земли Флейнов они прошли без происшествий - Адриан даже не пытался бежать, несколько удивив Тома и немало его обнадёжив. В тот момент ему даже показалось, что изначально он недооценил мальчика, заранее приписав ему глупость, самоуверенность и задиристость всех мальчишек этого возраста, а в особенности - если им повезло родиться в семье главы клана. Но стоило им покинуть Флейнов и ступить на земли Гвэнтли, где Том собирался осесть, начались проблемы.
   Мальчишке, видите ли, взбрело в голову, что он должен вернуться и отыскать брата, в счастливое спасение которого он твёрдо верил. Ни как, ни зачем это делать - он, разумеется, не думал и думать не собирался. Ему не было дела, что Анастас Эвентри, если даже его не схватили вычёсывающие местность ищейки Индабиранов, наверняка удрал к лояльным соседям на западе или на юго-востоке, ну а дальше - либо подастся с жалобой к конунгу, либо, что более вероятно, безропотно вольётся в его войско. Ведь пока лорд Ричард Эвентри жив, Анастас остаётся всего только лэрдом - первым наследником главы клана, и не более того. Формально у мальчишки нет никаких прав, в том числе и на требование заступничества. И Адриану, и его брату можно было надеяться лишь на то, что другие кланы, лояльные Фосигану, в достаточной степени возмутятся этим дерзким нападением и, объединив усилия, всё-таки надавят на конунга. Но такие дела не делаются скоро, и в ближайшее время Адриану некуда бежать, потому что не к кому возвращаться.
   Всего этого четырнадцатилетний парнишка без малейшего знания жизни, но с ветром в голове, конечно, понять не мог, поэтому Том даже не пытался объяснить. В Гвэнтли он старался не отпускать Адриана далеко от себя и не сводил с него глаз. Ему в этом даже помогали. Байка про непокорного щенка, противящегося посвящению Гвидре, оказалась очень удачной, и на каждом постоялом дворе или хуторе, где они останавливались, хозяева следили за мальчишкой чуть ли не зорче, чем сам Том. Адриан тоже заметил это и попытался сбежать всего один раз, в результате чего едва не был затравлен собаками, которых спустил не в меру ретивый хуторянин прежде, чем Том успел его остановить. К счастью, мальчишка отделался подранными штанами. Том заставил его заштопать их, причём не пускал спать, пока работа не была окончена, потом дал профилактический подзатыльник и простил. Это приключение произвело на Адриана впечатление, и потом он вёл себя тихо до самого Уивиелла.
   Они шли в горы, хотя Адриан почти до самого конца об этом не знал. В горах Уивиелл у Тома была хижина с клочком плодородной земли, обустроенной под незамысловатый огород. Он купил её десять лет назад на деньги, оставшиеся у него от продажи всего, что на нём было - благо в те времена он, безмозглый щенок вроде Адриана Эвентри, щеголял в тряпье, стоившем целое состояние. Деревья здесь не росли, скотины он не держал - вернее, держал раньше, но, собираясь в дорогу, всю распродал - ему нужны были деньги, к тому же за животными всё равно некому было смотреть во время его отсутствия. Хижина находилась высоко, и, что важнее, была надёжно запрятана от людских глаз. К ней почти невозможно было пройти, не зная дороги наверняка; сам Том, когда она досталась ему, целую неделю ходил вверх-вниз ущельями и едва заметными тропками, разматывая за собой красную шерстяную нить, чтобы выучить дорогу. Юго-западный склон Уивиелла, отделявший Гвэнтли от северо-восточных равнин, был неприступен, пустынен и безразличен для людей из долины. Даже сами Гвэнтли мало интересовались горным участком своих владений - с тех пор, как сто лет назад в Уивиелле окончательно иссякло золото. Именно тогда здесь стали появляться странные люди, бродившие по ущельям с куда меньшим азартом, чем положено припозднившимся золотоискателям, но упрямо и воровато. Некоторые из них были беглыми каторжниками - даром что прииск иссяк, Уивиеллская каторга осталась и процветала, ибо не было в Бертане лучшего способа неторопливо, но надёжно угробить преступника. Однако другие путники - и их было большинство - про каторгу знали только из обвинительных приговоров, которые выкрикивали глашатаи на городских площадях. И таких людей Том остерегался больше, чем беглых разбойников. Впрочем, ни те, ни другие увидеть его не могли - они шлялись внизу, а дом Тома стоял намного выше по склону.
   Разумеется, богатый знатный мальчик Адриан пришёл от этого места в ужас. В других обстоятельствах мальчишка вроде него был бы в восторге от перспективы целыми днями скакать по горам, будто не в меру энергичный горный козлик. Однако в виду сложившейся ситуации пещеры и перевалы Адриана не заинтересовали, тем более что Том не собирался его к ним подпускать. Когда после трёх часов утомительного подъёма он остановился перед покосившейся за зиму, неухоженной избой, воткнул посох в грунт и сообщил: "Жить будем здесь", Адриан вытаращился на него и, забыв обо всех предосторожностях, заявил: "Да я сегодня же отсюда сбегу!". Том ответил: "Не сбежишь", - и он знал, что говорит. Отсюда было невозможно сбежать - запутанные и опасные, местами почти непроходимые горные тропы держали надёжнее замков и решёток. Адриан тоже понял это, хотя и не сразу.
   Тогда-то драка у них началась всерьёз.
   Том с самого начала отдавал себе отчет, что мальчишка не сразу ему подчинится, и заранее пообещал себе ничего ему не спускать. Он вдоволь насмотрелся на избалованных сынков знати и знал, как опасно хоть раз показать перед ними слабину. Разумеется, Адриан прошёл с ним весь этот путь только потому, что был растерян и напуган - он впервые в жизни оказался один против всего мира и не знал, что делать дальше. Это дало Тому нешуточную фору, и, стремясь продлить её, он старался быть с Адрианом не очень грубым. Теперь они были на месте, и необходимость в нежничанье отпала.
   Утро начиналось с суровой побудки, почти неизменно сопровождавшейся тумаками. Том гнал Адриана во двор, где заставлял раздеться донага и неоднократно облиться ледяной водой. Мальчишка был слишком малого роста для своих лет, и хотя Том не назвал бы его тщедушным, очевидно, что его физическим воспитанием до сих пор никто толком не занимался. Вообще сложно понять, что с ним собирались делать дальше: ему не светил хоть сколько-нибудь жирный кусок от наследства, на воина его тоже не тренировали, но и в учёбу не закапывали, явно не рассчитывая посвятить мальчика богам. Получалось, что он рос как бы сам по себе, будто сорняк, который лень выпалывать, но и растить его тоже ни к чему. Это было не просто грустно - с учётом обстоятельств, о которых Адриан пока не знал, это было очень опасно. Поэтому Тому пришлось, помимо своей собственной работы, делать ещё и ту, которую перекинули на него безответственные родичи Адриана Эвентри.
   После ледяного душа мальчишке полагалось бежать за водой. К горной речушке вела отчётливая дорожка между камней, идти было недалеко, а заблудиться - невозможно. Натаскав полную бадью воды, на что уходило не менее трёх ходок, Адриан зарабатывал право на завтрак, состоявший из пшеничной каши, которую Том варил из старых запасов, и репы, выкопанной на заросшем за год огороде. Репа была прошлогодняя и разрослась огромными клубнями, твёрдыми и почти безвкусными, но есть её было можно. Понимая, что подрастающий организм на таком не поднимешь, Том принялся заново осваивать огород. Вернее, осваивать его пришлось Адриану под бдительным руководством Тома, не позволявшего ни халтурить, ни делать передышки слишком часто. За неделю огород был перекопан и засажен, и каждое утро после завтрака юный Эвентри утыкался носом в землю, чтобы до самого полудня очищать её от сорняка. Он, как и положено лордёнышу, ничего не смыслил в огородах, потому не мог знать, что работает почти впустую - урожая в этом году им всё равно не снять. Но ничего - весной они засеют землю заново. У них было много времени.
   Вторую половину дня Том занимал Адриана мелкими хозяйственными делами - то дров наколоть, то полы выдраить, то крышу подлатать. А если дел не находилось, давал ему в руки палку и заставлял отрабатывать навыки фехтования до тех пор, пока мальчишка не валился с ног, а с самого Тома не начинал катиться пот. Последнее, впрочем, он делал больше для самого себя. Драка на палках с глупым ершистым мальчишкой - это единственная битва, которую Том мог теперь себе позволить.
   На закате Адриан получал вторую и последнюю за день миску каши и пинками отправлялся спать. Том быстро обнаружил, что режим дня у мальчишки ни к бесу не годится: он привык поздно ложиться и поздно вставать, и с этим тоже надо было что-то делать. Впрочем, тут Том действовал не без корысти: вымотанный за день Адриан вырубался, едва улёгшись на дощатый пол (в хижине была только одна лежанка, и Том на правах старшего занял её, выделив своему невольному воспитаннику две медвежьи шкуры и клочок пола), так что Том мог спокойно посидеть на крыльце, разглядывая ночное небо и вдыхая резкий воздух гор. В такие минуты ему очень хотелось затянуться трубкой, но, как выяснилось, все запасы табака он выкурил ещё в прошлом году. В конце концов именно это сподвигло Тома спуститься в долину; впрочем, он и так собирался сделать это - рацион из пшена и репы понемногу вгонял Адриана в чёрную депрессию, а в планы Тома не входило свести мальчика с ума. Совсем наоборот: он хотел, чтобы парень набрался ума, только и всего. Это было трудно, адски трудно. Но также и адски важно, и он знал заранее, на что шёл.
   Разумеется, Адриан его ненавидел. Так, как, должно быть, не ненавидел никого и никогда в своей недолгой пока ещё, глупой жизни - даже Индабирана, захватившего его семью, потому что Индабиран был далеко и мучил кого-то другого, а Том был рядом и мучил самого Адриана. Несмотря на обещание Тома, что у них будет время всё обсудить, разговаривали они мало. Том приказывал, Адриан огрызался, получал затрещину и на время затихал, но позже всё повторялось снова. За прошедшие недели поговорить толком им пришлось всего один раз, и то - при не самых заурядных обстоятельствах.
   Это случилось в один из первых дней, когда Адриан ещё не до конца оправился от шока, вызванного новым распорядком дня. Тяжелей всего он переносил ранний подъём и больше всего ему возмущался, причём словечки подбирал ядрёные - парень явно слишком много времени проводил с отцовскими солдатами, которые учили его не мечу, а площадной брани. Однажды, нахамив Тому особенно дерзко, он получил в награду звонкую пощёчину, взъярился и, выкрикнув очередное бессмысленное оскорбление, сорвался с места и удрал. Том не кинулся в погоню - мальчишке надо было попытаться сбежать хотя бы раз, чтобы убедиться в бессмысленности этой затеи. Он прождал до полудня и только тогда отправился на поиски. Какой-то частью разума он понимал, до чего рискованно такое равнодушие - за эти пять часов Адриан мог сотню раз сорваться с неверной тропки и полететь в обрыв, мог и просто забрести в расщелину, о существовании которой не знает сам Молог, или провалиться в старую штольню и навсегда остаться там, лишь через много дней приняв мучительную смерть от голода и жажды. И где-то ещё глубже, ещё смутнее Том сознавал, что некая часть его хотела этого, потому что, возможно, так было бы лучше для всех - как было бы лучше, если бы этот мальчик не родился вовсе. Но не родился бы он - родился бы кто-то другой. И остальное естество Тома решительно гнало эти мысли, когда он спускался по горной тропе, осыпавшейся гравием у него из-под ног.
   Адриана он нашёл уже под вечер, когда почти стемнело. Как и следовало ожидать, мальчишка пошёл тем путём, что казался самым широким и лёгким, и вскоре упёрся в тупик, из которого был только один лаз - в запутанную систему ущелий и скальных лабиринтов. То, что Том всё-таки нашёл его там, было сродни чуду - а может быть, и знаку богов. Том думал об этом, пока нёс наверх бесчувственное тело мальчика, очень лёгкое, почти невесомое. Именно тогда Том подумал, что парень слишком тощий и слабый, и надо бы заняться его тренировкой. Чтобы, если снова взбредёт блажь сбежать, не упал без сознания посреди дороги.
   Кашу на сей раз Том сварил понаваристее, и даже, расщедрившись, добавил сушеного мяса. Адриан очнулся к вечеру и долго не мог понять, где находится. Похоже, от прогулки горами он слегка одурел.
   - Проветрился? - поинтересовался Том, силой впихивая ему в руки ложку и горшок с кашей. Адриан тупо уставился на них, потом с жадностью набросился на еду и не отвечал, пока не умёл всё до последней капли. Затем посмотрел на Тома с таким видом, словно готов был вылизать горшок. Более милосердный человек принял бы во внимание нервное истощение и дал парню добавки, но Том был непреклонен. Как-никак, мальчишка провинился, и пострадал исключительно из-за собственной глупости.
   - Ну как, понравились здешние пейзажи?
   - Ладно, хватит глумиться, - отвернувшись, проворчал Адриан. - Я всё понял. Дороги вниз нет.
   - Почему же нет. Есть дорога. Другое дело, что её знать надо. Я вот её знаю, ты - не знаешь. Делай выводы.
   - Теперь понятно, почему тут такая глушь, - уныло сказал Адриан. - Тут сам Молог шею свернёт.
   - Ну уж нет, как раз Мологу это место - в самый раз. Это, можно сказать, его дом родной. Единственное место в телесном мире, где хозяйствует он, а не Гилас.
   Адриан насторожился. Он вообще вздрагивал всякий раз, когда Том заводил речь о Мологе. Богобоязненность была, судя по всему, единственным, что его родичи озаботились в него вложить.
   - А ты не знал? - деланно удивился Том. - Ведь именно в Уивиелле находится тайное святилище Молога. Не единственное, конечно, но главное - это точно.
   - Святилище Молога?! - неестественно высоким голосом переспросил Адриан. И, тут же сорвав голос до хрипоты, сдавленно добавил: - Здесь?!
   - Ну, не прямо здесь, конечно. Оно под землёй. Лабиринты, по которым ты сегодня бродил - только верхняя, самая малая часть горного гряды. По слухам, эти ущелья уходят на много миль в глубь земли, и где-то там находится святилище, такое же огромное, как святилище Гилас в Сотелсхейме. Впрочем, ты, должно быть, никогда не бывал в Сотелсхейме...
   - А ты бывал там? - всё так же хрипло спросил Адриан. Глаза у него стали огромные, как блюдца, и от этого он стал казаться ещё младше - сущий цыплёнок.
   - В Сотелсхейме? Приходилось пару раз. Хотя святилище Гилас там - не самое большое строение, ты б поглядел на замок конунга...
   - Да не Гилас, - просипел Адриан. - Молог! В святилище Молога ты... был?
   - Нет, - улыбнулся Том. - И тебе не советую. Вряд ли там происходит нечто такое, что может послужить стоящим назиданием для юноши твоих лет. Но учти: будешь шастать ночами по ущельям - неровен час, забредёшь и в святилище. Никто не знает его точного местонахождения, во всяком случае, никто им зазря не поделится... но вот так набрести - людское счастье. Так что гляди.
   - Гляжу, - понуро отозвался Адриан.
   Том пожалел, что не воспользовался этой историей сразу: ему не хотелось запугивать мальчишку лишний раз, но вот так, понемножку - почему бы и нет. Тем более что, насколько он мог судить, толки о святилище Молога в Уивиелле были вовсе не лишены основания.
   - А ты откуда столько знаешь про Молога?
   На сей раз Том ответил лишь холодным взглядом.
   - Вымой горшок, - велел он, и на том их разговор окончился, так и оставшись единственной беседой на последующие несколько недель.
   Однако расчет Тома оказался ошибочен. Хотя Адриан и боялся злого бога и явно подозревал Тома в поклонении ему, на самого Тома этот страх не распространился. Том, впрочем, не слишком из-за этого переживал. Адриан по-прежнему глухо ненавидел его, по-прежнему огрызался, но по крайней мере делал всё, что ему велели, и больше не пытался удрать. Конечно, наверняка это было неспроста, и мальчишка вынашивал новый глупый план, но пока что Тома вполне устраивало и такое напряжённое перемирие. Так и жили: Адриан втихаря точил зуб, Том же как ни в чём не бывало мордовал Адриана, загружая его работой до предела мальчишеских сил, не оставляя времени, чтобы думать и страдать в полной мере. Ведь Адриан не знал, и не должен был знать главного: важнее его физического возмужания, и даже важнее изоляции от людей была необходимость тяжёлым каждодневным трудом заглушить в нём тоску и тревогу по родным, по прежней жизни, потому что ни к чему из этого у него не было возврата. О чём он тоже пока не должен был знать; эта мысль, могущая в нём зародиться, Томом всячески подавлялась. И не без успеха: только однажды Адриан спросил его: "Когда ты отпустишь меня?", за что получил затрещину - и больше не спрашивал.
   На четвёртой неделе их совместного отшельничества Том решил, что уже может оставить Адриана одного на день-другой. Бегать он не будет, с хозяйством управится, с голоду не помрёт.
   - Я иду в долину, - непререкаемым тоном сказал Том, когда они, как обычно, завтракали в атмосфере молчаливой враждебности. - Вернусь завтра к вечеру.
   - Зачем? - мрачно спросил Адриан.
   - Зачем иду или зачем вернусь?
   - Да пошёл ты, - всё так же мрачно посоветовал Адриан, коротко крякнул от дежурного подзатыльника и смолк.
   Том показал ему, где лежат припасы.
   - Каши я тебе наварил на два дня, но холодная она дрянь, так что бери отсюда, что хочешь. К огню не лезь, ещё сожжёшь тут всё. Лучше уж лопай мясо, пока есть возможность - когда я вернусь, пировать больше не получится.
   Адриан хмуро посмотрел на то, чем ему предлагалось пировать, и мотнул головой - видимо, это означало примирение со своей судьбой.
   Том снял с пояса нож в простых кожаных ножнах и протянул Адриану.
   - Держи. На случай, если беглый каторжник заглянет на огонёк. На моей памяти, правда, такое лишь раза два случалось, но мало ли.
   Адриан вытаращился на нож, потом на Тома. Поняв, что тот ничуть не шутит, принял подарок и, неуверенно потянув из ножен, осмотрел лезвие, будто ожидая увидеть вместо него тупую деревяшку. Убедившись в дееспособности оружия, вернул клинок на место.
   - Спасибо.
   Том удивился, но виду не подал.
   - Не за что, дурья твоя башка. Дай-то Гилас, чтоб не пригодился.
   Собираясь в дорогу, Том размышлял, не совершил ли ошибку. Ему казалось, что Адриан не из тех, кто станет бить в спину, но жизнь научила его, что ни в ком и ни в чём нельзя быть уверенным до конца. Однако, если мальчишка и затевал что-то подобное, то собирался с духом слишком долго - а может, даже понимал, что, убив своего мучителя, останется навеки заперт в этом богами забытом месте. Том беспрепятственно вышел из хижины, и Адриан ступил за ним на порог. Нож он заткнул за пояс и стоял теперь, спрятав руки за спину, будто скрывал что-то от чужих глаз.
   Том подумал, что надо бы дать ему ещё какое-то напутствие, но ничего толкового в голову не приходило. Поэтому он просто коротко кивнул на прощание и зашагал вниз по тропе.
   Он опасался, что Адриан проследит за ним, оставляя метки на дороге, поэтому нарочно шёл длинным путём по открытой местности, где мальчишке негде было бы укрыться. Но, похоже, Адриану не хватило на это ума - за Томом никто не следил. Уже на полпути к долине он вспомнил, как посоветовал Адриану не зажигать огонь, и вслух обругал себя идиотом. Лучшее, что парень мог сейчас предпринять, чтобы избавиться от заточения - это поджечь хижину. Правда, так недолго и самому сгореть или задохнуться в дыму, но если отсидеться в одной из ближних расщелин, то можно было дождаться Тома и, разведя руками, поставить его перед фактом: горное убежище уничтожено, жить и кормиться негде. И Тому пришлось бы отвести его в долину. Сперва бы выпорол, конечно, но потом бы отвёл. Оставалось молиться Хитроумной Аравин, чтобы она отвратила свой взор от мальчишки и не дала ему ума на такой коварный трюк.
   Эти мысли изрядно подпортили Тому настроение, и по пути вниз он постоянно оборачивался, ожидая увидеть клубящийся в вышине дым. Но дыма видно не было, и он всё-таки спустился в долину, где было тепло и сухо и вовсю кипела жатва.
   От подножия гор до ближайшей деревеньки было часа четыре пешего ходу, и, когда Том добрался до неё, послеполуденный зной спал, а большинство крестьян уже вернулись с полей, и можно было без труда выторговать необходимые товары. Тома в деревне знали, хотя и несколько сторонились - никто не станет радостно привечать чудака, живущего отшельником в горах. К тому же они не знали, что он вернулся - Том вёл Адриана в Уивиелл мимо деревни, окольной дорогой. Так что со стороны это и впрямь смотрелось странно: то пропадал незнамо где, а теперь нате - явился, как ни в чём не бывало. Однако Том был вежлив, одет в чистое и предлагал звонкую монету, поэтому никто не стал задавать ему слишком много вопросов. А вот сам он вопросы задавал, и это тоже было совершенно нормально для человека, раз в год спускающегося с гор в долину.
   На слухи и новости деревня оказалась богата. Только и разговоров стояло, что про недавнюю бурю во фьеве Эвентри. От Гвэнтли до Эвентри был не один десяток лиг, их разделяли два других amtdf, но беглые крестьяне из разорённых Индабиранами деревень добрались и сюда. Кое-кто из них осел на землях Гвэнтли, и никому это не казалось изменой, потому что все сходились в одном: клана Эвентри больше нет, а потому и верность хранить некому.
   - Всех повязали, всех! - охотно делился впечатлениями один из перебежавших крестьян, которому кружка дармового эля, благодушно оплаченного Томом, мгновенно развязала язык. Он снялся с места одним из первых и успел вывезти всю семью, а поскольку в Гвэнтли жила родня его жены, туда и направились, однако по дороге успели набраться слухов, и теперь крестьянин охотно их распространял. - Старшего сына Эвентри, лэрда то бишь, порубили в первую же ночь. Говорят, сопротивленье оказывал - ну да ещё бы, когда такой гвалт творится! Старый лорд тоже за меч взялся, и ему досталось. Говорят, не выжил.
   - Что, и лорда, и наследника? Так кто же теперь глава клана? - вмешался один из мгновенно подсевших к общему столу слушателей - про бурю в Эвентри поговорить горазды были все.
   - Выходит так, что Анастас, второй сын лорда Ричарда. Да только его как раз найти не смогли - говорят, не было его в замке той ночью. И его, и третьего сына тоже. Говорят, они вдвоём сбежали и теперь войско собирают.
   - Какое войско? - испугался кто-то. - Что, война будет?!
   - Да не у нас, дурень! Наш лорд-то сам по себе, он ни Фосигану, ни Одвеллу присяги не давал, - растолковал осведомлённый крестьянин. - Стало быть, и мы ни при чём.
   - Однако ж быстро ты своего прежнего лорда позабыл, - заметил кто-то.
   Говоривший не обиделся, только пожал плечами.
   - А разница-то в чём? Там землю пахал, и тут буду, там повинность платил, и тут стану. А лорды - они на то и лорды, чай меж собой как-нибудь сами разберутся.
   - Постой-ка, но ведь у лордов Эвентри вроде ещё младший сынок был? И дочки? - влез ещё один знающий, не исключено, что тоже беглый. Рассказчик окинул его оценивающим взглядом.
   - Был и есть, - изрёк он наконец. - Только он мальчонка семи, что ли, годков. Говорят, его собираются в дальний монастырь отослать, к Лутдаху, вроде.
   - Милосердный Гвидре, помилуй мальчика! - жалостно воскликнул кто-то - Гвэнтли тоже поклонялись богу странников, поэтому сочувствие выглядело искренним. - Мало что в монастырь, так ещё и чужому богу отдали...
   - Сыну Молога, - мрачно напомнил крестьянин. - Да, что уж говорить, не повезло пацану. Но и двоим старшим, что пропали - как знать, больше ли повезло. Уж и в живых-то нет наверняка.
   - Да нет, я слыхал, младшего из тех двоих - как там бишь его? - видели в окрестностях замка, будто под видом угольщика...
   - Ага, - сказал крестьянин и смачно сплюнул под стол. - Угольщик, как же, помню. И с ним мужик какой-то, что за его отца себя выдавал. Индабираны всё вокруг перерыли и перевязали всех угольщиков в округе. Две деревни дотла сожгли.
   - Прям сожгли?! - ахнул кто-то.
   - А то. Чай не их земля, не их люд, чего им жалеть.
   - Но теперь-то, выходит, земля - их?
   - Не их, а Одвеллов. Индабираны - верные септы, если воруют, то не для себя, а для великого клана.
   Мужики зло посмеялись, без особого веселья. Том чувствовал их затаенное напряжение, и, несмотря на разговоры о том, что Гвэнтли сохранят нейтралитет, понимал, что всё не так просто. Равнодушие мужиков было понятно - простолюдины на землях Эвентри не сильно пострадали; судя по этому и другим разговорам, которые он слышал, всё ограничилось стихийным набегом на две восточные деревни у замка и репрессиями против угольщиков. Грабить и жечь Индабираны не стали - они просто совершили поразительный в своей наглости набег, почти бескровно захватив клан, приходившийся септой главенствующему ныне клану Фосиган. Это был могучий удар по конунгу, но также - и удар по Одвеллам, которым присягали и от имени которых действовали Индабираны. Тому с трудом верилось, что Одвеллы в само деле пошли на такую дерзость - подобный произвол возвращал Бертан в давние времена хаоса и кровавых междоусобных распрей, существовавших испокон веков и если не прекратившихся, то хотя бы поутихших с установлением власти великого конунга. Однако за этот титул, за причитавшиеся ему замок-город Сотелсхейм, за влияние и власть шли битвы подчас не менее, а то и более кровавые, чем в прежние времена. Что более коварные - так это точно. Прежде замок Эвентри взяли бы штурмом или подвергли изнурительно осаде, но чтобы вот так, прокрасться ночью и одним ударом обезглавить целый клан... это было просто, изящно и очень подло.
   Продолжая слушать и помалкивать, Том выяснил, что леди Эвентри жива и невредима, но после смерти мужа пожелала удалиться от мира и посвятить себя Гвидре. Похоже, в отличие от младшего братишки Адриана, бедной женщине по крайней мере позволили самой выбрать бога, которому отныне будет отдана её жизнь. Девочки Эвентри также были живы и - тут Том прислушался внимательнее - помолвлены с септами Одвеллов, причём свадьба одной из них уже состоялась. Такая поспешность, а главное, осмотрительность наводила на самые нехорошие подозрения. Одвеллы вознамерились как можно крепче связать себя с Эвентри, что было в принципе невозможно в мирное время - поскольку Эвентри присягнули Фосиганам, а также в силу других причин, о которых Том знал больше, чем ему хотелось бы. Однако методы, которыми создавалась эта искусственная связь, были слишком неуклюжи - будто кто-то наспех пытался загладить допущенную ошибку. А ведь ничем иным, кроме как ошибкой, нападение на Эвентри не было. Спасут ли их Фосиганы от полного уничтожения - вопрос спорный, в особенности если Анастас Эвентри погиб, а Адриана Том выдавать ни в коем случае не собирался. Малолетний Бертран отдан в монахи, живых братьев и дядьев по отцовской линии у погибшего лорда Ричарда не осталось - возглавить клан некому, значит, клана не существует. Но ничто не мешает Фосиганам отомстить за павшего септу, организовав карательный поход против Одвеллов. И чем больше Том об этом думал, тем больше ему казалось, что сложившаяся ситуация гораздо более выгодна Фосиганам, давно мечтавшим уничтожить извечных соперников в битве за конунгат, чем Одвеллам, которые всего лишь сняли одну пешку с доски. Хорошо, пусть не пешку - пусть ладью, дела это не меняло. Так или иначе, это минутная победа грозила Одвеллам скорым шахом и матом.
   "И какое же счастье, что всё это ни в коей мере меня не касается", - мрачно подумал Том.
   Однако эти размышления, пусть и бесполезные, окончательно утвердили его в мысли, что сами боги - не стоит уточнять, кто именно из них - послали его за Адрианом именно в это смутное время. Потому что этот мальчик, будь он сейчас в эпицентре событий, мог всё изменить. И не просто мог - он изменил бы, и, возможно, так, что Бертан захлебнулась бы в крови, как это уже случилось двенадцать лет назад. Тогда в ответе за это был другой мальчик, и рядом с ним не было умудрённого жизнью Тома, чтобы вовремя выдернуть его из мясорубки, в которой первыми летели головы ни в чём не повинных людей. Впрочем, когда доходит до войны, в ней не бывает ни в чём не повинных.
   Убедившись, что все необходимые продукты собраны, Том поблагодарил за интересную беседу и отправился спать. Следующим утром, встав по привычке рано, поддался внезапному порыву и сходил на деревенский рынок, где купил несколько леденцов, ещё горячих, пахнущих сладкой патокой. Пацана негоже баловать, конечно, и Том собирался отдать их ему, только если по возвращении обнаружит образцовый порядок, а самого Адриана - смирно сидящим у крыльца, а лучше занятым какой-нибудь работой. Вероятность этого была невелика, так что Том почти не сомневался, что леденцы не пригодятся. Сам он сладкого никогда не любил, поэтому деньги заранее можно было считать выброшенными на ветер, однако и эта мысль его почему-то не удержала от бездумной траты.
   Несмотря на обещание вернуться к вечеру, Том возвращался днём. Он не хотел признаваться себе в этом, но его подгонял страх, от которого он отмахивался весь вчерашний день - как бы мальчишка не додумался устроить поджог. Однако на середине пути, там, где обычно дым уже был хорошо виден, ничего подозрительного не виднелось. Неожиданно для себя Том ощутил такое облегчение, что решил: Молог с ним, пусть нажрётся этих леденцов, как бы там ни было. А потом я его за водой вверх-вниз так загоняю, что весь жирок мигом сгонит. Оставшийся до дома широкий участок пути он проделал быстрым шагом, почти бегом.
   Хижина стояла на месте.
   Адриана нигде не было.
  
   Сперва Том не обеспокоился и даже не удивился. Он обещал парнишке два дня почти полной свободы - было бы наивно ожидать, что он ими не воспользуется. До вечера Том разгружал свои покупки, разогревал кашу на ужин (нетронутую, как и следовало ожидать) и пропалывал огород, к которому Адриан опять же предсказуемо не прикасался. Сушёных запасов стало меньше, но не настолько, чтобы дать повод опасаться, будто мальчишка снова затеял побег - в то же время было очевидно, что ушёл он не далее как сегодня утром, иначе не успел бы столько съесть. Словом, Том не видел поводов для тревоги и даже почти не думал об Адриане до тех пор, пока не начало смеркаться.
   Тогда он решился посмотреть правде в глаза.
   Парень удрал, в этом не оставалось сомнений. И припасов не взял не потому, что не собирался бежать, а потому что дурак. Он уже по меньше мере сутки бродит по ущельям, и, если не разбился и его не укусила змея, сидит сейчас, забившись в угол какой-нибудь расщелины, и ждёт, пока Том его снова отыщет.
   Было очень сильное искушение не доставлять ему такого удовольствия.
   Вышвырнув в ущелье леденцы, Том взял палку и пошёл искать.
   На сей раз ни ему, ни Адриану не повезло. Что неудивительно - лукавая Тафи, покровительница игроков и безмозглых идиотов, редко бывает милостива дважды. Том ходил по склону до утра, обойдя все известные ему закоулки, заглянув в каждую расщелину и изойдя криком - бесполезно. Мальчишка как в воду канул, а более вероятно - валялся среди камней с раскроенным черепом.
   Когда начало светать, Том понял, что дальнейшие поиски бессмысленны. Он выбился из сил от усталости и злости, и ещё - от мучительного чувства вины, и страха, что с самого начала ошибался во всём. Он всё равно не смог бы уснуть, поэтому предпринял последнее, что мог сделать - спустился в долину и пошёл к деревне, которую покинул всего сутки назад. Невероятно - но что если Адриану удалось самостоятельно найти путь с гор? Что ж, в таком случае всё кончено, и в то же время Том много отдал бы, чтобы было именно так. Иначе пройдёт неделя, и запах приведёт его к давно остывшему телу в одной из расщелин, мимо которых он проходил сегодня ночью - и он старательно отбрасывал мысли о том, что будет делать тогда.
   Он думал об этом всё время, пока спускался с гор, и настолько погряз в запоздалых самообвинениях, что не сразу заметил, как изменилась долина.
   Поля опустели Единственная улица деревни, несмотря на ранний час, была полна людей. Мужчины возбуждённо переговаривались, женщины причитали, дети непонимающе плакали и тянули родителей за полы кожухов. Всё пришло в движение, никто не стоял на месте. И у многих было оружие, но только выглядели люди так, будто вовсе не хотели им пользоваться.
   - Что стряслось? - спросил Том, протиснувшись в центр толпы.
   Все говорили разом, не умолкая, и, казалось, вопроса никто не услышал, но тем не менее ему ответили.
   - Лорд Гвэнтли собирает ополчение! На заре гонцов прислал!
   - И спешно, всё так спешно, - всплеснув руками, запричитала одна из женщин, перекрикивая полдюжины орущих детей, цеплявшихся за её юбку. - Прямо всё бросай и в поход!
   - Какой поход? Куда? - волновались остальные, растерянные не меньше Тома.
   - На Одвелла! Куда ж ещё! - басовито прогремел над толпой мужик, в котором Том признал одного из вчерашних собеседников.
   - Да не на Одвелла, нет! На Фосигана! На конунга! - выкрикнул кто-то, и толпа потрясённо примолкла. Несколько секунд был слышен только детский плач и тревожное мычание неподоенной коровы в соседнем дворе. Потом снова заговорили все разом:
   - Как на конунга? Почему, зачем?
   - То не наше дело, зачем! Сказано - на конунга, и собираться спешно, в замок всем явиться до полудня!
   - Да совсем подурели - до полудня! Туда ж от нас добрый день ходу!
   - Так и хватит лясы точить! Хотите, чтоб солдатню сюда понаслали?! Дождётесь!
   Том ничего не понимал. И то, что в этом он был не одинок, ничуть его не утешало. Он отыскал парня, который первым заорал про Фосигана, и схватил его за грудки.
   - Что ты несёшь, дурак? Кто тебе сказал, что война будет против Фосигана?
   - Да гонец же сказал, гонец! - крикнул тот; щёки у него разалелись, глаза блестели, но он не был похож ни на дурака, ни на враля. - Я сам слышал, и вот, Роб тоже слышал, и Гунс - они там были, верно, ребята?
   - Верно, верно! - охотно подтвердили те.
   Том выпустил парня. Голова у него шла кругом, ноги почти не держали - сказывалась бессонная ночь. А кругом продолжали голосить.
   - Цапаются нынче лорды, что ж, нашему в стороне быть?
   - Лорды цапаются, а нашим бошкам лететь!
   - Пропади они пропадом!
   - Жатва же в разгаре! Кто урожай собирать станет, бабы, что ли?
   Если Адриан и проходил через деревню, то выяснить это при нынешней суматохе было совершенно нереально. Выбравшись из толпы, Том побрёл назад, к горам. То, что он только что видел и слышал, казалось дурным сном. Гвэнтли выступят против Фосиганов? Почти немыслимо. Если они и решились нарушить давний нейтралитет, на то должна была быть очень веская причина, и ещё вчера Том поставил бы сто к одному, что, доведись всё-таки выбирать, они поддержат сильнейшего... но разве Фосиган - не сильнейший? Разве Одвеллы нападением на клан Адриана не подтвердили лишний раз свою вероломность, разве это не должно было окончательно отвратить от них тех, кто подумывал о союзе?.. И разве Гвэнтли, чьи земли располагались между землями враждующих кланов, не были всегда обращены лицом в сторону Сотелсхейма? К тому же такие вещи не решаются за день, а ещё вчера подобного поворота событий никто не ждал.
   То, что сейчас происходило, отдавало абсурдом. Объяснение было одно: что-то случилось за прошедшую ночь. За ту ночь, которую Адриан провёл одни боги знают где...
   Интересно, какие именно боги?
   Поднимаясь по горной тропе, Том чувствовал себя дряхлым стариком. Один раз он даже едва не сорвался в опасном месте, которое знал и всегда обходил. Он уже не расчищал посохом путь, а тяжело опирался на него, будто столетний старец. И виной тому была не физическая усталость, а мутное, вязкое чувство, такое знакомое и такое ненавистное. Это было чувство знания, - то, что осталось ему как отголосок давних времён, издевательское напоминание о том, от чего он сам сознательно отказался. Но ни одну ношу нельзя просто сбросить и пойти дальше, как ни в чём не бывало - в лучшем случае останется боль в плечах. У Тома болело что-то - какое-то странное, тайное место в глубине его естества, которое и существовало, кажется, лишь для того, чтобы болеть.
   Оно всегда болело, когда он думал об Адриане Эвентри.
   "Гилас! Пусть он всё-таки окажется мёртв!" - взмолился Том - по-настоящему, со страстью, с которой не взывал к богам уже много лет. Это до того потрясло его, что он остановился, даже не заметив, как из-под ноги сорвался и понёсся вниз увесистый камень. Пусть он окажется мёртв, Гилас. Пусть его возьмёт Молог в своём тайном святилище. Том повторил это про себя ещё раз, яростно стискивая посох обеими руками. Ему не хотелось этого, но он знал, что об этом надо просить - не важно, чего хочешь ты сам, всегда есть нечто более важное...
   Но боги никогда его не слушали - ни раньше, ни теперь.
   Выйдя на последний виток тропы, откуда уже была видна хижина, Том увидел Адриана. Мальчишка сидел на земле, обхватив голову руками. Будто почувствовав взгляд Тома, вскинулся - и, хотя они были ещё слишком далеко друг от друга, Тому почудилось, будто они встретились взглядами. Он остановился на месте, будто вкопанный.
   Внутри судорожно скрутилось в последний раз - и перестало болеть.
   Адриан вскочил и побежал ему навстречу.
   Том смотрел, как он бежит. Сцепил зубы, так крепко, что свело судорогой челюсти. Потом разжал их.
   И пошёл вперёд.

   4.

   В этот раз он не собирался сбегать. Правда же, не собирался - просто ему стало смертельно скучно, и он решил немного разведать местность вокруг хижины, не отходя далеко - когда ещё представится такая возможность! И глазам своим не поверил, когда, пройдя всего полсотни шагов к долине, увидел этих людей.
   Его до сих пор колотило, когда он вспоминал их. Их лица, обращённые к нему, когда он закричал им: "Постойте!"
   - Том! Где ты был?! Я думал...
   - Где я был? - мягко переспросил тот. Никогда прежде Адриан не слышал от него такого тона. Внезапно он обнаружил, что они стоят друг против друга посреди тропы - и понял, что сам подбежал к Тому. Хотя теперь, глядя в его неподвижное лицо, на его странную, напряжённую полуулыбку, Адриан не мог понять, зачем сделал это.
   Мгновением позже до него дошло, что Том не только что вернулся из деревни... отнюдь не только что. Адриан потупился и непроизвольно отступил назад.
   - Так ты...
   Том молча прошёл мимо него. Адриан помедлил и поплёлся следом, глядя на обитый железом конец посоха, впивающийся между камней, с тихим шорохом осыпавшихся Адриану под ноги. А он спотыкался о них, забывая преступать, и понемногу сбавлял шаг.
   Том подошёл к дому и поставил посох у стены. По-прежнему ни слова не говоря, стянул через голову рубаху и повернулся к бадье с водой, приготовленной на утро. Бадья была полна на две трети - Адриан брал из неё воду вчера днём, но к ручью потом не ходил. Дьявол, ещё и за это теперь влетит... Том схватил бадью обеими руками и, вскинув, опрокинул над своей головой. Поток воды шумно хлынул по его телу наземь, струясь по взбугрившимся мускулам. Адриан заворожённо смотрел, как ходят под тёмной кожей тугие мышцы, и вздрогнул от грохота, с которым Том швырнул бадью на землю.
   Всё так же ни слова не говоря, Том развернулся и вошёл в дом.
   Адриан какое-то время топтался во дворе, ничего не понимая. Он не удивился бы выволочке, и даже, пожалуй, на сей раз согласился бы с ней - да что там, он был бы ей попросту рад! Потому что тогда он смог бы объяснить, что случилось... а он сам этого не понимал и потому мучительно хотел поделиться, пусть бы и с Томом - всё равно ведь не с кем больше.
   Тяжело вздохнув, Адриан спрятал руки за спину и робко ступил на порог.
   - Том?..
   - Сядь.
   Том обтирал полотенцем руки и шею. К двери он стоял спиной, и на Адриана по-прежнему не смотрел. Адриан пробрался к столу и сел на краешек скамьи. Том шагнул к двери и захлопнул её.
   На дворе стоял ясный день, но в хижине сразу стало сумрачно. Окна были забраны ставнями, и лишь пробивавшийся сквозь щели свет рассеивал полумрак. Адриан зябко повёл плечами.
   Том подошёл к печи и порылся за ней. Вытянул что-то, завёрнутое в солому, и какое-то время отряхивал. Потом поставил на стол, и Адриан увидел, что это бутылка толстого зелёного стекла - в таких в замке Эвентри хранили выдержанное вино.
   Том сел напротив Адриана, откупорил бутылку и плеснул себе в кружку. Подумал немного, потом плеснул ещё, а потом вино полилось струёй, и лилось, пока кружка не стала полна до краёв. Том взял её и пил не отрываясь, а Адриан, так же не отрываясь, смотрел на него, пока дно опорожнённой посуды не стукнуло о столешницу.
   - Рассказывай, - спокойно приказал Том.
   Адриан сглотнул.
   - Я не собирался сбегать, - поспешно сказал он, полагая, что это самое главное. - Просто... ну...
   - Просто я ушёл, и ты возомнил, что тебе всё позволено, - без выражения закончил Том. - Дальше.
   - Я не собирался отходить далеко, честное слово! Я же помню... как ты... Ну, словом, я просто бродил тут неподалёку...
   - Сутки напролёт? - мрачно спросил Том.
   Сердце у Адриана подскочило. Когда же он вернулся?!
   - Ну... так вышло...
   - Я велел, чтобы ты рассказывал, а не мямлил всякую чушь. И я не повторяю в третий раз, Адриан, тебе это известно.
   Ему действительно было известно. Но только то, что так хотелось рассказать человеку, готовому выслушать, никак не складывалось в слова теперь, когда он чувствовал себя, будто на допросе.
   Том смотрел на него, сжимая ручку пустой кружки, и Адриан решил не тянуть.
   - Я увидел людей.
   Пальцы Тома сжались крепче.
   - Людей?
   - Да... их было трое. Я обалдел просто, ты же говорил, тут никто никогда не ходит!
   - Так и есть.
   - Но они же ходили! Я их точно видел! Я с ними...
   - Говорил? - обречённо закончил Том.
   Адриан опасливо кивнул.
   - Я... попытался. Ну ты сам подумай, ты меня уже целый месяц тут держишь! - внезапно разозлившись, выпалил он. - Я человеческого лица всё это время не видал, кроме твоей рожи, а от тебя меня тошнит уже!
   Ещё вчера он непременно получил бы за эту вспышку крепкий подзатыльник. Но сейчас Том не двинулся с места, всё так же глядя на Адриана ясными, абсолютно непроницаемыми глазами. Будто ждал.
   Злость Адриана моментально прошла. Он снова сгорбился и отвёл взгляд.
   - Я крикнул им. Чтоб подождали... чтоб помогли мне отсюда выбраться, - мрачно закончил он, уже не заботясь, что ему за это будет.
   - А они, однако же, не помогли, - жёстко усмехнулся Том.
   Адриан посмотрел на него с ненавистью.
   - Ладно, Адриан. Что было, то было. Эти люди ушли, а ты всё ещё здесь. Как они выглядели?
   - Это были не каторжники, - сказал Адриан, думая, что именно эта опасность ввергла Тома в такое странное состояние. - Я потому так и удивился. Обычные люди, хорошо одетые... слишком даже хорошо. И бороды у них были аккуратные, словно вчера подстригали.
   Том неотрывно смотрел на него. Адриан растерялся.
   - Я правду говорю!
   - Какого цвета на них была одежда?
   - Что?
   - Отвечай! - закричал Том и с силой ударил кулаком по столу - так, что тот качнулся.
   - Фиолетовая... фиолетовая с жёлтым, - помертвевшими губами ответил Адриан. - На всех троих.
   Том расхохотался.
   Он смеялся долго, будто услышал очень хорошую, свежую шутку. Всё ещё смеясь, снова налил себе вина - на сей раз не до краёв, а половину кружки. Потом выпил. Его плечи всё ещё подрагивали от смеха.
   - Чудо-то какое, - проговорил он наконец, ни к кому не обращаясь. - Ну просто чудо! Эх, Адриан Эвентри! Видать, и правда...
   Он умолк. Даже тени улыбки не осталось на его лице. Он быстро протянул руку и крепко сжал запястье Адриана, так, что едва не хрустнули кости.
   - Что они сказали? Когда ты закричал, что они тебе ответили?
   - Н-ничего, - выдавил Адриан, почти не чувствуя боли в стиснутой руке - гораздо сильнее был недавно пережитый страх, в этот миг нахлынувший с новой силой. - Они... убить меня хотели...
   - Убить? - переспросил Том; его глаза чуть расширились, словно от удивления, хотя потрясённым он вовсе не выглядел. - Это как? За что?
   - Почём я знаю! - бросил Адриан и попытался вырваться, но Том тут же сжал его запястье с такой силой, что тот застыл, боясь, как бы этот сумасшедший в самом деле не сломал ему руку. - Я правда не знаю, Том. Я им крикнул, чтобы они подождали меня, что я хочу спуститься с ними...
   - Ты назвал им своё имя?
   - Нет... я не успел. Они сначала просто на меня смотрели, и лица у них были такие странные... вроде совсем обычные, один даже на отца чем-то походил, и в то же время они так странно глядели, что я пожалел... пожалел, что заговорил с ними.
   - Правда? - с улыбкой спросил Том. - Правда пожалел?
   - А то, - совершенно искренне ответил Адриан. - Они меня послушали, потом перемолвились между собой, и один из них вытащил меч. Ну, я и испугался, конечно! Не знаю, чего это они...
   - А я знаю.
   Адриан осёкся. Какое-то время они с Томом смотрели друг на друга. Их лица находились очень близко. Адриан мог разглядеть каждую морщинку возле глаз Тома, даже в полумраке, чувствовал влажный запах его мокрых волос. Снаружи беспечно свистела птица, и внешний мир внезапно показался Адриану ужасно чужим и далёким.
   Том выпустил его и выпрямился.
   - Эти люди, Адриан, из клана Гвэнтли. Судя по всему, сам лорд с братом и старшим сыном.
   - Гвэнтли? - моргнул Адриан. - Здесь? Но они же... зачем же они...
   - У поклонников Молога есть обычай, - продолжал Том, подливая себе вино. - В смутное время трое старших членов клана обращаются к нему с просьбой о заступничестве. Молог зол, но честен, и, дав слово, держит его. Однако надо твёрдо знать, даёт он это слово или нет. Старшие члены клана одевают родовые цвета и идут к тайному алтарю Молога - хорошо бы, конечно, в главном святилище. Гвэнтли повезло, что оно находится на их земле. Там они приносят жертву и просят отца-Молога о заступничестве. Свои одежды при том окропляют кровью. Ты не заметил на них крови?
   - Н-нет...
   - Что ж, значит, аккуратно окропили. Им ведь надо было пройти через собственные земли, в собственных цветах... Возвращаясь, они должны молчать, не глядеть друга и не прекращать молитв до тех пор, пока кто-нибудь, встретившийся по дороге, не обратится к ним с просьбой. Если это будет женщина - значит, Молог отринул их молитву. Если мужчина - значит, Молог молитву принял.
   Он смолк и надолго приложился к кружке. Адриан пытался осознать то, что только что услышал.
   - Так значит... они теперь...
   - Накануне, - невозмутимо перебил его Том, - Гвэнтли объявили набор в ополчение. Они знали, что война неизбежна, вопрос был лишь в том, на чьей стороне выступать. Молог принял их, и теперь они рассчитывают на Молога. Теперь они не побоятся воевать с Фосиганами.
   - Но ведь Гвэнтли поклоняются Гвидре, сыну Матери-Гилас!
   - Ты хорошо знаешь историю своей страны. Молодчина.
   - Но как же...
   - Это не первый случай, когда клан меняет богов. И уж совсем не редкость, когда он берёт себе бога того клана, чьим септой становится.
   - Гвэнтли примкнут к Одвеллам? - еле слышно спросил Адриан.
   - Уже примкнули. И погляди, как всё отлично складывается! Теперь им достаточно перекрыть перевал через Уивиелл, и армии Фосигана придётся делать огромный крюк, чтобы подтянуться на север. По меньшей мере они выиграют для Одвеллов несколько недель. А те за эти несколько недель успеют присоединить ещё пару-тройку кланов...
   Адриана колотила дрожь. Он стиснул руки под столом в кулаки, и всё равно не мог её унять. Дело было даже не в том, что говорил Том. Намного хуже было то, как он при этом на Адриана смотрел.
   - Но я же не виноват, - прошептал Адриан. - Я же не знал... я не хотел!
   - Конечно. Ты не знал и не хотел. Но ты виноват. Ты в ответе за это.
   - Да они могли какого угодно мужика встретить по дороге! Какая разница, я или...
   - Они бы не встретили мужика. Они бы встретили женщину. Все мужчины сейчас, подчиняясь приказу, уходят из деревень. А женщины остаются, и одна из них узнала бы своих лордов и кинулась бы им в ноги, прося не забирать мужчин в самый разгар жатвы. И они бы выполнили эту просьбу, потому что женщина - это Гилас, и Гилас говорила бы голосом этой женщины, предупреждая их от союза с Мологом. Они не посмели бы ослушаться.
   - Я не виноват, - повторил Адриан. - Я же не...
   Том вздохнул. Это был самый обычный вздох, короткий и усталый, но на Адриана он подействовал, будто ушат холодной воды. Том отставил кружку, встал и прошёлся по хижине, ероша мокрые волосы. Адриан пытался понять, о чём он думает, какое решение собирается принять - и чем больше пытался, тем меньше ему хотелось что-либо понимать. Хотелось забраться с головой под медвежью шкуру, свернуться под ней и заснуть... и спать, спать, пока всё это не закончится.
   - Адриан. Слушай меня очень внимательно. То, что я сейчас скажу, очень важно. Я не собирался говорить тебе это так скоро, но ты не оставляешь мне выбора. Я не знаю, поможет ли это... Не знаю, способен ли ты вообще думать о том, что делаешь, или всё впустую. Но теперь я скажу, и ты уже не сможешь отнекиваться , будто не знал и не виноват.
   - Да о чём ты говоришь?! - сорвался на крик Адриан - эта спокойная, монотонная и притом совершенно непонятная речь ввергла его в ужас.
   Том остановился. И сказал, не оборачиваясь и не глядя на Адриана, роняя слова с безжалостностью палача, опускающего топор:
   - Адриан Эвентри, ты - человек, который в ответе за всё.
   Это обвинение повисло в воздухе. Адриан не осмелился переспросить, а Том не продолжал. Это длилось ужасно долго, потом раздался странный свистящий звук, и Адриан понял, что Том всё это время удерживал дыхание в груди.
   - Ты не понимаешь, конечно. Конечно... Я попытаюсь говорить просто. Раз в поколение рождается человек, который неизбежно меняет всё, с чем соприкасается. Что бы ни случилось, будто то хоть великая радость, хоть большая беда - оно всегда связано с этим человеком. С его поступком. С выбором, который он однажды сделал... как правило, не думая ни о чём. Адриан, ты понимаешь, что натворил прошлой ночью? Ты обратился к людям, которых мог просто пропустить мимо, они даже не заметили бы тебя. Но ты заговорил с ними, и это, может статься, изменит расстановку сил в будущей войне.
   - Это... бред, - сипло сказал Адриан.
   - В деревне твоего отца ты закричал, пытаясь выдать меня. Ты мог смириться и смолчать, но сделал другой выбор. Из-за этого пошёл слух, что тебя видели в деревне, и Индабираны спалили её дотла. Этого тоже не случилось бы, если бы не ты.
   Том обернулся к нему. Он стоял далеко, и Адриан не видел его лица.
   - Подумай хорошенько, Адриан. Вспомни свою жизнь, своё детство. Вспомни, часто ли вокруг тебя происходили вещи странные или страшные. Вспомни, часто ли это случалось от того, что ты сделал или сказал что-то не подумав. Вспомни, как другие люди относились к тебе. И подумай, отчего бы так.
   Адриан вспоминал.
   Ему было что вспоминать.
   Детские глупости... какие случаются с каждым.
   Он поспорил с сыном оружейника, кто глубже нырнёт на реке и дольше просидит под водой. Он хотел выиграть во что бы то ни стало, он решил выиграть - и нырял снова и снова, и терпел, почти задыхался. Сын оружейника тоже решил выиграть, и он выиграл. Он пробыл под водой дольше, чем Адриан, и его тело вытаскивали из воды баграми.
   Он удирал от матери, пытавшейся задать ему взбучку, и спрятался за коровником. Мать не видела, куда он забрался, и кричала, чтоб он выходил, и тогда он, чтобы отвлечь её, распахнул калитку в загоне. Он хотел просто создать суматоху, чтобы мать о нём забыла, но из коровника выскочил бык и поднял на рога трёх человек, прежде чем взбесившуюся скотину успели пристрелить из арбалета.
   А однажды его за какую-то провинность заперли в чулане, и он со скуки и от обиды пересыпал содержимое нескольких горшочков, которые нащупал в темноте. Вот пусть, думал, матушке вместо сахару соли насыпят в пирог. Насыпали - только не соли вместо сахару, а крысиного яду вместо перца, и, по счастью, не матушке, а часовому в караулке, который попросил крепко перчёный супчик и свалился после него с жестокой хворью - едва оклемался потом...
   Всё это глупости. Незлобливые детские глупости, которые случаются со всяким. И ведь он никогда не хотел ничего плохого. Просто так получалось.
   Адриан почувствовал далёкую тупую боль - и обнаружил, что грызёт кулак. Вздрогнув, он отдёрнул руку ото рта.
   Том стоял напротив и не сводил с него взгляда.
   - Откуда ты знаешь? - спросил Адриан.
   Том недобро усмехнулся в ответ.
   - Я много что знаю, парень. Дай боги тебе никогда не узнать того, что знаю я. Но ты понимаешь теперь, почему тебе нельзя было оставаться в Эвентри? Ты и без того успел наделать бед. Пока что ты мал, и беды от тебя тоже малые... были, - короткая кривая улыбка пробежала по его лицу и пропала. - Теперь ты подрос, мальчик, а с тобой и творимые тобой беды подросли. Если ты уже сейчас одним своим словом палишь деревни и меняешь ход войн, то что будет дальше?
   - Ты убьёшь меня? - в ужасе спросил Адриан.
   Том посмотрел на него с осуждением.
   - Думай, - приказал он.
   Но думать не получалось. Он был слишком ошарашен и напуган, чтобы думать. Ему смертельно хотелось домой, в Эвентри, и пусть бы мать кричала, и отец глядел мимо, пусть бы Бетани язвила, шипела Алисия и малыш Бертран крутился под ногами, пусть бы Ричард смотрел с брезгливостью, пусть Адриана продали бы клану Сафларе... и пусть даже его возненавидел бы Анастас, пусть бы узнал обо всём и возненавидел за это - пусть! Только бы вернуться.
   Адриан замотал головой, разбрызгивая навернувшиеся слёзы, за которыми ничего не было видно. Лицо Тома расплывалось и таяло в полутьме, а Адриану так хотелось понять, что же на нём написано.
   - Может, и стоило бы тебя убить, - сказал Том. - Другой так и поступил бы на моём месте. Я бы так поступил... лет десять назад. Возможно. Но теперь - нет. Теперь я поступлю с тобой иначе, мальчик.
   - К-как?
   Твёрдая рука взяла Адриана за подбородок. Он дёрнул головой, пытаясь вырваться, стыдясь слёз, стыдясь страха, но не получилось. Том безжалостно разглядывал его. В нём не было ни милосердия, ни жалости, ни капли сострадания. Он мог только обвинять, и обвинял. Как и все взрослые.
   - Тебе придётся научиться жить с тем, что ты есть, - спокойно сказал он. - Это будет непросто. Я попытаюсь помочь, чем смогу, но многое зависит от тебя... как и всегда. Я же говорил, ещё рано было для этого разговора, - вздохнул Том и выпустил его подбородок. Адриан запоздало отдёрнул голову.
   - Зачем ты меня сюда привёз?
   - По-прежнему не понимаешь? Чтобы ты был подальше от людей. От мест, которые можешь уничтожить играючи, одним словом, даже и не заметив.
   - Но это ведь не помогло! - вскочив, почти торжествующе закричал Адриан. - Ты видишь, что не помогло! Не имеет никакого значения, где я и с кем. Ты ушёл, а я был совсем один. И всё равно я сделал... я изменил!
   Он задохнулся, осознав только что сказанное. Если Том не лжёт и не сошёл с ума... и если не сошёл с ума сам Адриан, то... то он способен менять всё, что ему вздумается! В голове всё разом перемешалось. Проклятый Том, почему он объявился только теперь? Ведь столько всего можно сделать! Можно даже заставить родителей изменить решение насчёт женитьбы. Можно... можно всё изменить!
   Рука Тома легла ему на плечо. Адриан посмотрел ему в глаза, впервые без опасения, без страха - и увидел там лишь обречённость.
   - Ты всё-таки ничего не понял, - сказал Том. - Я знал, что не поймёшь... Ты не тот, кто изменяет, Адриан. Ты - тот, кто отвечает. Ты не способен ничего изменить сам. Просто ты в ответе за всё, что изменится. И тебе так или иначе придётся держать этот ответ.
   Адриан упрямо смотрел на него. Том вздохнул и покачал головой.
   - Как предсказуемо, - пробормотал он - Что ж. Хорошо. Будем считать, что мы друг друга поняли... хотя это не так, конечно.
   - Теперь я могу уйти? - с надеждой спросил Адриан.
   Том посмотрел на него с нескрываемым изумлением.
   - Ты слушал меня или нет? Тебе нельзя находиться среди людей и отвечать за их судьбы, до тех пор, пока ты не научишься отвечать хотя бы за самого себя...
   - Да хватит мне морали читать! - сбросив его руку со своего плеча, зло крикнул Адриан. Голова горела, в ней не было не единой мысли, но мыслей и не требовались - слова, накопившиеся за последний унизительный месяц, сами собой слетали с языка. - Какого дьявола ты вообще себя назначил моим учителем?! Кто тебя об этом просил? Какое вообще тебе дело до меня? Это были мои люди! Те, в деревне! И семья была тоже моя, и жизнь была моя! А ты по какому праву в неё влез, всё сломал, когда тебя никто не просил?! С чего ты взял, что можешь за меня решать?! Это мне решать, а не тебе! Вот возьму, скажу сейчас... сделаю что-нибудь, и убью тебя! И уйду, и буду делать что хочу!
   Он умолк, захлебнувшись, и только часто дышал, стискивая кулаки. Том смотрел на него.
   - Значит, убьёшь, - сказал он. Это не было вопросом.
   Кровь отхлынула у Адриана от лица и от сердца. Руки и ноги озябли и стали неметь.
   - Убьёшь, стало быть.
   - Том...
   - Убьёшь, - утвердительно повторил Том в третий раз и протянул к Адриану руку. Тот шарахнулся, но Том всего лишь снял с его пояса нож, который сам же дал ему два дня назад. Адриан ошалело смотрел, как он вынимает клинок из ножен - и вкладывает рукоятку в мокрую от пота ладонь Адриана.
   - Так убей, - сказал человек по имени Том, разводя руки в стороны. - Давай. Убей. Вот сюда ударь, в печень. Долго не протяну. Прими решение, Адриан, и измени мир.
   В его голосе звучала неприкрытая, желчная издёвка. Адриан неуклюже попытался всунуть нож обратно в ножны, но Том перехватил его руку и силой стиснул пальцы Адриана вокруг рукоятки.
   - Бей, - приказал он.
   Адриан подскочил к двери и, распахнув её, вышвырнул нож в столб белого света.
   Он не обернулся, так и стоял, задыхаясь и дрожа. Он не видел, куда упал нож, и видеть не хотел. Он чувствовал себя страшно глупо, и ещё было стыдно, что не смог ударить.
   - Том, прости меня, - прерывисто сказал он. - Я дурак. Я не должен был... я глупость сказал и...
   - Ты умеешь извиняться, - негромко сказал Том за его спиной. - Надо же. Я знал, что ты не совсем потерян.
   Адриан порывисто обернулся к нему, чувствуя волну громадного облегчения, затопившую его - и от того, что всё позади, и от того, что так легко отделался. Он открыл было рот, чтобы на всякий случай повторить извинения - да так и застыл, увидев, что Том снимает ремень.
   - Теперь иди сюда. И снимай штаны.
   - Я же извинился, - деревянно сказал Адриан. - Я прошу прощения...
   - Я тебя прощаю. Подойди и спускай штаны, Адриан.
   Адриан сделал шаг назад, потом ещё. Потом рванулся прочь из хижины.
   Как всегда, Том не стал повторять в третий раз.
   Адриана никто никогда не бил. Нет, конечно, в своей жизни он получил не одну сотню затрещин, тумаков и подзатыльников - причём не менее половины из них от Тома. Но его никогда не пороли. Это было немыслимо, ему даже в голову такое не могло прийти - он был сыном лорда, а для лорда нет большего позора, чем порка. Секут провинившихся солдат, и преступников, и послушников в монастырях, и крестьянских детей. А знатных наказывают совсем иначе - сажают на хлеб и воду, отправляют на чёрные работы, в крайнем случае бьют палками по пяткам... Это благородные наказания, и каждый мужчина должен стерпеть их с достоинством, подобающим чести его клана.
   Честь клана Эвентри была навеки запятнана поркой Адриана.
   Том был безжалостен. Адриан дрался с ним, но очень скоро оказался бесцеремонно смят и скручен. Поняв, что экзекуция неминуема, он стиснул зубы и дал себе слово не проронить ни звука, но уже через минуту кричал во весь голос. Ему казалось, что ремень выдирает из его ягодиц куски мяса, что каждый новый удар просекает плоть всё глубже, до самой кости. Пытаясь сцепить зубы, Адриан прокусил язык до крови, и оставшуюся часть экзекуции глухо скулил, уткнувшись лбом в предплечье. Он даже не заметил, когда Том отпустил его и отошёл, оставив лежать в траве и давиться слезами и ненавистью.
   Ему неоткуда было узнать, что Том бил его на порядок слабее, чем простолюдины бьют свои чада, и уж ни в какое сравнение это не шло с поркой, применявшейся ко взрослым людям. Но это не имело никакого значения. Не имели значения причины, которыми руководствовался Том, когда сделал с ним такое - сделал уже после того, как Адриан извинился, сделал, сказав, что принимает извинения! Адриан готов был сносить постоянные издёвки и зуботычины, готов был забыть прошедший кошмарный месяц, готов был даже попытаться понять, что этот человек похитил его из родного дома, руководствуясь самыми благородными побуждениями. Всё это было ужасно, и всё это Адриан был готов простить. Всё, кроме порки.
   Он встал на колени и кое-как натянул штаны. Зубы всё ещё были крепко сцеплены, так, что Адриан не смог бы их разжать, даже если бы захотел. Лицо опухло от слёз, но всхлипы больше не рвались из груди. Адриан прерывисто выдохнул сквозь зубы и повернулся к дому.
   - Очухался? - спросил Том. - Теперь марш к ручью, бадья пустая. И огород не полот второй день.
   Адриан не проронил ни звука. Повернулся и пошёл за водой. А потом до самого вечера прилежно вкалывал на огороде, словно батрак. На ужин Том дал ему вдвое большую, чем обычно, порцию каши и немного мяса, что прежде случалось всего один раз. Адриан всё съел и лёг спать, едва стемнело, ловя на себе одобрительный взгляд.
   Он лежал в темноте, свернувшись под шкурой, и слушал. Когда дыхание Тома стало ровным, Адриан беззвучно выбрался из-под одеяла и вышел из дома.
   Стояло полнолуние, и тропа была как на ладони. Было почти так же светло, как днём. Адриан смотрел на уползающий вниз склон и вспоминал, как шёл здесь в прошлый раз.
   Он ведь так и не сказал Тому, где пробыл целые сутки. Встреча с Гвэнтли произошла днём, когда Адриан уже облазил все ущелья вокруг и собирался возвращаться. И хотя воинственность мологопоклоннков, решивших убрать свидетеля, изрядно его напугала, он тем не менее понимал, что эти люди - его первый и, может статься, последний шанс найти путь в долину. Он отбежал на безопасное расстояние и пошёл за ними, прячась за обломками скал, пока не понял, куда именно они идут. Можно было, конечно, прямо тогда и сбежать, но почему-то он вернулся. Адриан и сам тогда не очень понимал, почему - может, боялся, что в долине, на открытой местности, которой он совсем не знал, они заметят его и всё-таки убьют. Поэтому он решил, что пока что вернётся, но хорошенько запомнив дорогу. Он пытался запомнить её весь остаток дня, бродя меж ущелий, заблудился и в итоге заночевал среди скал, решив, что утром, при свете дня, вернее выбредет на знакомые ориентиры. Так и произошло, и, сложись всё иначе, он, может, даже похвастался бы перед Томом своим неожиданно открывшимся топографическим талантом. Ведь почти от самого низовья гор к хижине Адриан вернулся сам.
   Стало быть, теперь и спуститься он сможет тоже сам.
   И тем не менее не было предела его счастью, когда он утром всё-таки вышел к хижине, и почти сразу увидел поднимающегося по тропе Тома. Кто бы мог подумать, что это когда-нибудь покажется ему счастьем... Адриан бы точно такое подумать не мог. Не теперь.
   Он услышал позади какой-то шорох и замер. Но это всего лишь ветер шевелил тряпьё, развешенное под окном.
   Адриан встал на колени, содрогнувшись от воспоминания о том, как стоял вот так же сегодня утром, пока его охаживали ремнём, и зашарил в траве. Нож, который он вышвырнул через дверь, нашёлся довольно скоро. Адриан очистил его от прилипшей травы и прицепил к поясу. Встал, выпрямился, снова настороженно прислушался.
   Потом зашагал вниз по тропе.
   Он преодолел половину пути, прежде чем вспомнил, что ничего не взял с собой в дорогу - ни запасной одежды, ни инструментов, ни еды. Всё, что у него было - нож Тома. Однако возвращаться было поздно, и Адриан утешился тем, что от подножья гор недалеко до деревни, а там ему наверняка укажут путь в замок Гвэнтли...
   Мологопоклонников Гвэнтли, присягнувших Одвеллам, которые уничтожили его семью.
  
   Когда Адриан вышел в долину, небо на горизонте уже начинало розоветь. Он потерял кучу времени при спуске, но ничего не мог с этим поделать - приходилось всё время останавливаться, пытаясь восстановить в памяти дорогу, которой он шёл вчера утром, а в темноте это было вдвойне трудно - хорошо хоть ночь выдалась лунной и ясной. Ночь, но не утро - к рассвету небо помутнело, и над долиной сырел туман, временами срывавшийся в мелко моросящий дождик. Было холодно, и у Адриана зуб на зуб не попадал. Он старался не думать о том, что будет, если начнётся настоящий ливень.
   Подумав, к деревне Адриан пошёл не прямо, а вдоль хребта, держась дороги, но не приближаясь к ней. Он сам не знал, чего опасается, помимо, разумеется, Тома, который уже наверняка проснулся и обнаружил побег своего узника; однако не прошло и часа, как Адриану пришлось возблагодарить Гвидре, направившего его окольной дорогой. По тракту в направлении деревни проехал отряд вооружённых людей, за ним, чуть позже, ещё один. Пригибаясь, Адриан пробрался меж сползавших с горного склона деревьев и кустов так близко к дороге, как мог - и тогда увидел деревню, пестревшую от жёлто-фиолетовых одежд клана Гвэнтли. Мужики со всей деревни сходились и под руководством гвэнтлийской стражи шиковались рядами; воодушевлёнными они не выглядели, но и удивлёнными или недовольными - тоже. Лорд посылал их сражаться, и они шли, хотя и не знали, за что им предстоит биться и, может быть, умирать. Только женщины голосили, но не слишком шумно - жёлто-фиолетовые одежды смиряли и их.
   Крестьянам не доставало ни выправки, ни расторопности; люди Гвэнтли, большинство их которых не спешивались, довольно бестолково пытались организовать их. Адриан понял, что это затянется надолго, а он не мог ждать - ему то и дело чудилось, что он уже слышит дыхание Тома на затылке, и вот-вот вкрадчивый голос скажет ему на самое ухо: "Далеко ли собрался, парень?" Это неожиданно яркое видение заставило Адриана порывисто обернуться, и, убедившись, что пока - но только пока - это лишь его воображение, всё-таки сдвинуться с места.
   Выбора не было - деревню пришлось обходить. А что за ней, и, главное, где будет безопасно, а откуда надо держать подальше - Адриан понятия не имел.
   А тут ещё зарядил дождь, как по заказу. И лил весь день, то стихая, то расходясь с новой силой, лупя по земле, сминая траву и высекая из тракта брызги грязи. Адриан сперва бежал, потом перешёл на шаг, потом просто брёл вдоль дороги, уже не прячась. За деревней тянулись поля, сколько хватало взгляда, кое-где маячили рощицы, но ни городских стен, ни громады замка, ни хотя бы огней новой деревушки было не разглядеть. Если что-то из этого и находилось в долине, то сейчас дождь и туман скрадывали их. Адриан помнил путь, которым Том привёл его сюда, но не собирался им возвращаться: они шли едва различимыми тропами через поля, останавливаясь на хуторах, хозяев которых Том в основном знал, и относились они к Адриану ничуть не приветливее, чем сам Том. Любой из них, увидев его теперь, чего доброго, запер бы в погребе, а сам тем временем донёс. Нет уж, лучше одному.
   Он и шёл - один. Ни редкие крестьяне, избегнувшие призыва и работавшие в поле, ни столь же редкие путники, проезжавшие по тракту, не обращали на Адриана внимания. Тем времени он явно продвигался в глубь фьева: дорога становилась шире, придорожные сторожки - крепче, стали попадаться путевые столбы, на которых с трудом, но можно было разобрать незнакомые Адриану названия. Возле одного такого столба он стоял особенно долго, вчитываясь в ничего не говорящие ему слова и пытаясь понять, куда же он идёт и, когда всё-таки куда-нибудь дойдёт, что станет там делать. Так он стоял, пока его не обнюхала, а затем и облаяла невесть откуда взявшаяся собака. Её загривок доходил Адриану до бедра, и настроена она была явно недружелюбно, так что Адриан поспешил убраться.
   Дождь лил весь день, хотя, поскольку не было солнца, Адриан даже не мог определить, сколько времени прошло. Грубые деревянные башмаки, которые Том ему презентовал вместе с остальными обносками, не были приспособлены для долгой ходьбы - а может, к ней не был приспособлен Адриан, но только в конце концов он стёр ноги до крови, а потом ещё и потерял башмак, причём заметил это далеко не сразу, благо шлёпать босиком по мягкой грязи было не очень трудно. Обнаружив потерю, Адриан выругался - и обернулся, впервые за весь день пути едва ли не с надеждой. Но дорога пустовала, теряясь вдали - и, разумеется, Тома на ней видно не было. Адриан закусил губу, стараясь не думать о том, правильно ли поступил, и побрёл дальше.
   То ли тучи сгущались сильнее, то ли уже смеркалось, когда он вышел к перекрёстку, у которого располагалась небольшая опрятная таверна. Её благопристойность выдавали до блеска вычищенная вывеска над входом и крепкий забор, обносивший само здание. В ворота смогла бы пройти карета, запряжённая тройкой, а к самим воротам вела столь же широкая дорога - приличное заведение, приличные посетители. Сам лорд Эвентри не погнушался бы остановиться в подобном месте, если бы ему случилось путешествовать с семьёй, и даже леди Мелинда сочла бы такой выбор приемлемым.
   Грязным, оборванным и совершенно нищим мальчишкам вроде Адриана тут точно никто не обрадуется.
   Эта часть дороги уже была довольно оживлённой: пока Адриан стоял, голодными глазами глядя на зазывно трепетавший под вывеской огонёк лампы, в ворота успели проехать двое всадников. Из-под навеса к ним немедленно подбегал мальчик, помогал господам спешиться и уводил коней туда, где было сухо, тепло и сытно; господа отправлялись в зал таверны, соответственно тем же нуждам. Ещё месяц назад хозяин подобного места выбежал бы Адриану навстречу, кланяясь в пояс и спрашивая, чего угодно сиятельному господину. Сейчас можно было попробовать прокрасться в зал, но скорее всего его тут же вышвырнут вон, хорошо если не побьют... а брести на задний двор и клянчить у поваров корку хлеба Адриан не мог. Все-таки он был Эвентри и пока что об этом помнил.
   Истошное конское ржание и чей-то сердитый окрик за спиной вырвали его из тоскливой задумчивости. Адриан инстинктивно шарахнулся в сторону, успев заметить тёмные конские копыта, взмахнувшие прямо перед его лицом, так что краткий миг Адриан мог разглядеть каждый гвоздь на подковах. Ошалев от неожиданности, Адриан грохнулся в грязь, расплескав её по траве, по конским ногам и собственной безнадёжно изгаженной одежде.
   - Что ж под копыта лезешь, щенок! Жить надоело?! - рявкнул всадник.
   Адриан помотал головой, будто кого-то и впрямь интересовал ответ, а потом словно очнулся. Да что это он?.. Этот человек - не Том! И если Том отчего-то решил, что смеет обращаться с сыном лорда, как с батраком, и по праву силы так и поступал, то ни у кого другого этого права и подавно не было.
   - Я не лез под копыта вашей лошади, сударь. Это вы едва меня не задавили, - холодно ответил он и поднялся, сообразив наконец, как глупо звучат эти слова от человека, валяющегося в грязи.
   Человек не ответил. Это заставило Адриана поднять голову - и обнаружить, что мужчина внимательно смотрит на него.
   - И то правда, - поймав встречный взгляд, легко согласился всадник - и вдруг рассмеялся. Он был молод, чуть-чуть старше Ричарда, одет в дорожную одежду серых тонов, и не казался ни хмурым, ни злым. - И впрямь, к месту ты меня осадил, мальчик! Прости, я просто боялся, что тебе досталось. Ты не ушибся?
   - Нет, благодарю вас, - с достоинством ответил Адриан, пытаясь отмахнуться от воспоминания, как с тем же вопросом тряс его Том в самую первую ночь, когда он сиганул с телеги.
   - Тебе, я так понимаю, негде ночевать?
   - Я собирался остановиться в этой таверне, - с неожиданной для него самого иронией ответил Адриан.
   Мужчина понимающе улыбнулся.
   - Какое совпадение, я тоже. Но ты, как я вижу, стеснён в средствах, а это местечко не из дешёвых, так что позволь мне возместить тебе неудобства от этого досадного инцидента.
   Адриан кивнул, деликатно скрыв бурный восторг. Всадник въехал во двор таверны, Адриан держался рядом с ним, но всё равно удивился, когда мужчина сказал привратнику: "Этот мальчик со мной". Надо же, и на землях вероломных Гвэнтли встречаются иногда честные люди...
   Взгляд, которым одарил Адриана хозяин таверны, был оскорбительнее всего - ну или почти всего, - что ему пришлось вытерпеть от Тома. К счастью, неизвестный благодетель не стал задерживаться в гостинном зале и сразу снял комнату. Это и в самом деле было очень пристойное заведение: помимо общих спален, здесь были также одноместные покои, которые мужчина и занял. Комната оказалась маленькая, но чистая и уютно убранная, на стене висел гобелен, дощатый пол оказался забран ковром. Там была только одна кровать, но Адриан уже привык спать на полу, и на сей раз даже не испытал досады - только бесконечную радость от мысли, что наконец-то можно будет оказаться в сухости и тепле, и даже поспать. Он был на ногах уже больше суток, и только привитые матерью, въевшиеся до мозга костей нормы этикета не позволили ему немедленно растянуться на пороге и вырубиться.
   - Как тебя зовут? - спросил мужчина.
   - Тобо, - ответил Адриан.
   Сказал - и сам поразился этому ответу. Он понятия не имел, почему ответил именно так, но тут же рассудил, что это правильно - ни к чему распускать слух, что член клана Эвентри опустился до такого состояния. Мужчина улыбнулся и кивнул, будто это имя для него что-то значило.
   - Отлично, Тобо. А меня можешь звать милорд Элжерон, или просто милорд.
   Адриан промолчал - не место и не время было объяснять, что он будет называть милордом только своего отца, главу своего клана и конунга.
   Элжерон предложил ему вымыться, и Адриан с радостью согласился. Принесли воды; мужчина спустился вниз, распорядиться насчёт ужина, и Адриан с наслаждением смыл с себя грязь и усталость этого бесконечного дня. Дождь за окном всё шумел, и гул низвергавшейся с небес воды казался даже громче, чем когда Адриан находился снаружи. Вдалеке раскатисто загремело, за окном сверкнула молния. Дождь наконец переходил в настоящую грозу - грядущая ночь полностью принадлежала Мологу. Адриан поёжился, подумав о том, что мог провести её под открытым небом - и тут же облегчённо вздохнул. Пусть там дождь, а тут - свет, спокойствие, тёплая вода и мягкий ковёр на полу... и на сегодня ему этого было довольно.
   Адриан закончил мыться и, взяв выпачканную одежду, остановился в нерешительности. Страшно не хотелось снова напяливать на себя эти лохмотья, ещё и такие грязные. За этими размышлениями и застал его Элжерон.
   Он вошёл так внезапно, что Адриан невольно вздрогнул и быстро прикрылся своим тряпьём. Элжерон негромко рассмеялся и закрыл за собой дверь. В руке он держал бутылку вина.
   - Не смущайся, Тобо. Мы ведь оба мужчины. Можешь бросить одежду тут, слуги заберут и выстирают.
   Адриан хотел ответить, что он и сам может, потом закусил губу и, отвернувшись к стене, поспешно натянул штаны. Обернувшись, он увидел, что Элжерон по-прежнему стоит у двери, держа бутылку в руке, и смотрит на него.
   - Из какого ты клана, мальчик?
   Адриан распрямил спину. Он не собирался отвечать, но сам вопрос одновременно и ошарашил, и оскорбил его. Выходит, этот человек сразу распознал в нём благородное происхождение - и всё равно обращался со снисходительным покровительством, будто с безродной швалью.
   - Не хочешь - не отвечай, - сказал Элжерон. И добавил: - Тобо...
   Он шагнул к кровати и поставил непочатую бутылку на столик у изголовья. Адриан снова вспомнил, как на его глазах напивался Том - и его пронзило чувством необъяснимой, смутной угрозы... которой он вовсе не чувствовал, находясь рядом с напивавшимся Томом, но ощутил теперь, рядом с этим человеком.
   Тот будто почувствовал это напряжение и предложил:
   - Выпьешь?
   - Нет, - мгновенно ответил Адриан.
   - Почему нет? Вино согрело бы тебя. Это хорошее вино, аутеранское, трёхлетней выдержки... или ты привык к чему-то получше?
   Адриан напряжённо молчал. Мужчина снова рассмеялся. У него было приятное открытое лицо, и смех приятный, и говорил он ласково, но только Адриан почувствовал неудержимое желание выскочить в окно, даром что находился на втором этаже.
   - Ну как хочешь, как хочешь. Я не буду тебя расспрашивать, не тревожься. Если ты сбежал из дому, это твоё дело. Но сейчас, Тобо, надвигаются неспокойные времена, и благородным мальчикам лучше не оказываться в одиночку на проезжих трактах...
   Произнося эти слова, он неспешно двигался вперёд, но Адриан понял это, только когда оказался прижат к стене. Элжерон упёрся одной рукой в стену над плечом Адриана, а другую положил ему на пояс - спокойным, хозяйским жестом.
   - Что вы делаете... - потрясённо начал Адриан.
   - В первый раз? Ничего. Тебе надо привыкать, если ты и впрямь вздумал валандаться по дорогам без охраны - с такой-то смазливой мордашкой...
   Адриан попытался поднырнуть ему под руку. Почти получилось - Элжерон в последний миг успел ухватить его за край рубахи.
   - Куда бежишь, глупый? Куда ты пойдёшь?
   Он рванул Адриана к себе - и через мгновение заорал, получив удар промеж ног, в который Адриан вложил всю свою силу, ярость и страх.
   Надо было воспользоваться этим и давать дёру, и Адриан так бы и поступил, но тут его взгляд упал на бутылку, сиротливо стоявшую на краю стола. Адриан схватил её и круто развернулся, намереваясь обрушить на голову совратителю - но не успел. Элжерон перехватил его руку до того, как она начала опускаться, и резко вывернул её назад и вверх. Адриан, вскрикнув от боли, разжал пальцы и оказался на полу, чувствуя бьющее в лицо горячее, чистое дыхание. "Он не пьян, он даже не пьян!" - пронеслось в мозгу у Адриана. Он снова попытался ударить в промежность, но был придавлен к полу тяжёлым телом и не смог высвободить колено. Сцепив зубы, Адриан вскинул руки, вцепился в отвороты куртки Элжерона и со всей силы врезал головой в его лицо.
   Стряхивая с себя обмякшего врага, Адриан инстинктивно всё ещё цеплялся за его куртку. Вскакивая, он услышал треск, заглушивший сдавленное ругательство. И обернулся.
   Элжерон стоял на коленях, собирая в подставленную ладонь кровь, капавшую с переносицы, и бормотал проклятья. Подкладка его куртки порвалась, свиток белой бумаги, скрученной в трубочку, вывалился на пол и лежал теперь рядом с чудом уцелевшей бутылкой.
   Бумага была перевязана двойной лентой с печатью на конце, белого и красного цветов.
   Цветов клана Эвентри.
   Адриан смотрел на неё несколько бесконечно, непозволительно долгих мгновений, которые могли стоить ему жизни. Потом, не думая, что делает, кинулся вперёд и подхватил свиток с пола за миг до того, как окровавленные пальцы Элжерона успели вцепиться в его запястье. Увернувшись, Адриан бросился к двери и, в три прыжка преодолев лестницу, стрелой промчался через гостиный зал. Он уже был у выхода, когда с лестницы послышался гневный крик Элжерона:
   - Держите его! Остановите мальчишку! Он вор!
   Адриан кинулся во двор. Мальчик-слуга, услышавший крик, схватил его за рукав. Адриан вырвался и побежал вперёд, к воротам. Сзади уже гнастигала погоня.
   - Ворота! Ворота закройте! Стой, паскуда, не уйдёшь! Собак, собак спускай!
   Эвентри, отрешённо думал Адриан, выскакивая со двора снова в дождь, ветер и мрак. Он Эвентри. Как он может быть с Эвентри? Как Эвентри могут быть... такими?..
   - Адриан!
   Он инстинктивно вскинул голову. На том самом месте, где всего час назад ему встретился проклятый Элжерон из клана Эвентри, теперь стояла карета. Дверца была распахнута настежь, и женский голос кричал оттуда:
   - Сюда, быстрее!
   Поскальзываясь в грязи и пригибаясь под нещадными ударами дождевых струй, Адриан юркнул в карету. Дверца захлопнулась за ним, и карета рванула с места так, что Адриан повалился вперёд. Крики и проклятья остались позади и быстро стихли. Остался только шум дождя, барабанившего по крыше кареты, и раскаты грома - голос Молога, заявлявшего своё право на эту ночь.
   Адриан с трудом сел прямо и посмотрел в лицо своей спасительнице. Он ничего толком не мог разглядеть во мраке, но тут она взяла его за руки, и тогда каким-то непостижимым образом он увидел - и застыл, не понимая, но зная, где и когда он уже видел это лицо.
   И так же не понимая, почему, он глубоко вздохнул и разрыдался, без стыда и утайки, не пытаясь сдержаться. Тёплые ладони вокруг его рук сомкнулись крепче, и Адриан только теперь вспомнил, что эта женщина, кем бы она ни была, назвала его по имени.
   - Не бойся, Адриан, - сказала она. - Теперь всё будет хорошо.