Рецензии

Елена Хаецкая. Хроники мёртвого сердца (на "Игры рядом")

  Он и Она вместе складываются в одно божество. Только нужно вырвать сердца из их грудей, произвести жутко-кровавый ритуал, и тогда... Стерегитесь, товарищи! Грядет Безымянный Демон.

  В стране тем временем идет гражданская война: король против собственного брата. Леса и долы наводнены разбойниками. Одни разбойники - идейные, поддерживают претендента или законного властителя, другие - просто грабители. Вот один из таких просто грабителей, некто Эван, - он и есть Тот Самый. За ним охотятся жрецы Безымянного, которым позарез надо впустить в мир свое божество...

  Что в романе неоспоримо хорошо: он написана автором лично для себя. Без оглядки. Это подкупает меня настолько, что я готова закрывать глаза даже на нарочитую, местами совершенно "девочковую" жестокость (бывают девочки, которые, оказавшись в компании мужчин, активно являют супер-мачизм). Ну вот пример - в самом начале. Разбойников окружили. Солдаты требуют выдачи главаря (Эвана). Сподвижникам отдавать Эвана не хочется. Все же его любят. (Сентиментальные ослы!!) Эван решает им показать, что есть жизнь на самом деле. Подзывает к себе партизанку Линнетт. "Линнет подошла, смущенно улыбаясь. Я шагнул к ней, рывком схватил за волосы, дернул, повалил на колени... Линнетт шумно вдохнула, хватая воздух широко раскрытым ртом... Арлетт ринулась ко мне. Я наотмашь ударил ее по зубам, а когда она рухнула на пол, придавил ее шею носком сапога.

  - Хороши воины, нечего сказать, - с отвращением проговорил я, отпуская обеих".

  Таких эпизодов много, и все они призваны объяснить: идеалы и разные романтические глупости - это одно, а грубая реальность - это другое. Грубая реальность требует быть трусом, хамом, предателем. Если понадобится. И - никаких иллюзий. Вот так-то, детки.

  Язык... Кое-где - школярство (впрочем, школяр образованный и начитанный, ничего не скажешь), а иногда - не побоюсь сказать - ощущается рука писателя, который в состоянии вырасти, и вырасти очень хорошо. Кстати, с тех пор Ю.Остапенко не могла не измениться: книга писалась в 2003 году, когда автору было едва за двадцать.

  Я бы не стала утверждать вслед за уважаемым Сергеем Лукьяненко, что книгу Юлии Остапенко отличает такая уж "вера в добро". Скорее, эта вера - черта самой Юлии...

  При чтении меня все время смущал главный герой, Эван. Он казался крайне неприятным типом. Не хотелось ни ассоциировать себя с ним, ни переживать за него. Об этом я решила спросить саму Юлию Остапенко. Не могу сказать, что меня удивил ее ответ. Напротив, чего-то в таком роде я и ожидала:

  "Вообще-то я безумно люблю всех своих героев. Всегда. Я не могу писать о тех, кого не люблю. И когда я писала этот роман, Эвана я любила. В жизни так бывает иногда, что мы любим людей, даже понимая, что они плохие.

  Я - теоретик-психоаналитик. В то время, когда я писала "Игры рядом", моя любовь к теориям вообще и к фрейдизму в частности цвела пышным цветом, и я думаю, по этому роману это очень заметно. Однако это не было осознанным профессиональным исследованием и не на сто процентов чистым любопытством. Скажем так: моя профессия диктует мне цель и интерес - исследование потаенных, иногда очень неприглядных, уголков человеческой души. Но то, КАК я это делаю, в меньшей степени связано с моей профессией и в большей - с моей собственной ценностно-этической системой.

  То, что я пишу сейчас, сильно отличается от "Игр" именно в смысле этического подхода. В "Играх" я писала про плохого человека, который постепенно и неотвратимо понимает, что он плохой, но оказывается не в состоянии с этим бороться. Ему нечего противопоставить собственным комплексам, ошибкам, тщеславию, своему полному фиаско в экзистенциальных и межличностных отношениях. То же самое относится и к его "любви", Йевелин. Слово "любовь" беру в кавычки, потому что на самом деле то, что между ними происходит - в большей степени невроз (вы еще не забыли, что я фрейдист?) и попытка вытащить друг друга из болота ущербной, эгоцентристской этики. Безуспешная попытка, потому что им не на что опереться при этом - а друг на друга они опереться не могут, потому что ни один из них не стоит на твердой земле. Дмитрий Володихин, писавший рецензию на первое издание, сказал, на мой взгляд, очень правильно: в этой истории катастрофически не хватает выхода. В финале - Армагеддон, как глобальный, так и маленький, локальный Армагеддон двух людей, потерявшихся в своей внутренней тьме. Но если бы я не написала это, у меня, вероятно, не возникло бы потребности пойти в изучении этой проблемы дальше. И теперь все мои герои, как бы глубоко они ни погружались во тьму, рано или поздно находят путь к свету, причем непременно внутренний путь, не по чужим головам, а по собственным амбициям, заблуждениям и страстям. Мне нужно было написать "Игры рядом", чтобы понять, что больше я не хочу и не должна такое писать. И в то же время я рада, что написала этот роман, потому что без него не было бы всего остального, что случилось потом".